Син с трудом подавил порыв послать ее к дьяволу.

– Прошу меня извинить, – ледяным тоном произнес он и собрался уже уйти…

– О, прошу, подождите! – Ручка девицы цепко сомкнулась на его локте.

Волна жара окатила Сина.

Он остановился как вкопанный, глядя сверху вниз на затянутую в перчатку ручку. Он ощутил это прикосновение сквозь три слоя ткани – так, словно эти пальчики коснулись его обнаженной кожи.

И вот он уже смотрит прямо в глаза девицы. А в них, ярко-синих, опушенных густыми черными ресницами, – то же потрясение, что и у него…

Она перевела взгляд на свою руку, затем вновь подняла глаза:

– Простите, но я не ожидала…

Личико незнакомки залил густой румянец, придав ему оттенок изысканной темной розы.

Интересно, а соски у нее такого же темно-розового цвета?..

Эта шокирующая мысль пронеслась в голове Сина так ярко, словно он произнес эти слова вслух. Барышня отдернула ручку – словно обожглась.

– Я не имела в виду… простите, но я… – Она судорожно сглотнула, вид у нее был разнесчастный.

Син вновь ощутил раздражение.

– Прошу извинить, но разве мы знакомы?

Барышня явно приуныла.

– Мы встречались на обеде у графини Дэнфорд всего лишь неделю назад…

– И мы с вами беседовали?

– Н-н-ну… нет.

– Я вас не помню.

Еще бы, тогда он чересчур увлекся выпивкой, чтобы вообще что-то помнить…

– А еще мы встречались чуть раньше на домашнем празднике у Мелтонов…

Он провел тогда большую часть вечера в библиотеке, в обществе мужчин – они обсуждали тогда запланированную на следующий день охоту.

– Простите великодушно, но я не…

– А помните суаре у Фаркуаров?

Син отрицательно покачал головой.

– А бал у Макэннисов? А обед у графа Стрэтема?

Он вновь отрицательно покачал головой.

Девушка совсем приуныла. Син отчего-то ощутил нечто, напоминающее угрызения совести, совсем ему не свойственные, которые, впрочем, тотчас же уступили место раздражению. Черт подери, не может же он помнить каждую девчонку, которая с ним заговорила – а уж о том, чтобы жалеть их, и речи быть не может!

Однако простое прикосновение девичьей ручки к рукаву никогда еще не вызывало в нем подобного отклика!

Тут к ним подошел лакей, разносивший шампанское, и барышня резво схватила бокал. К великому изумлению Сина, она вдохнула всей грудью и залихватски, несколькими торопливыми глотками осушила его.

Заметив удивленный взгляд молодого человека, барышня вновь залилась румянцем.

– Знаю, леди так не поступают, но… – она наморщила носик, с отвращением глядя на бокалы, – но шампанское столь омерзительно, что мне совсем не хочется его смаковать.

Син невольно расхохотался, и раздражение как рукой сняло. Кто эта барышня? Он пригубил виски, изучая ее поверх своего стакана.

– Так вы любите шампанское? Я имел в виду, хорошее шампанское?

– Да, однако, такого тут нет и в помине, вот я и…

Без тени смущения она отыскала взглядом лакея с подносом и заменила пустой бокал полным, который и осушила столь же ловко, как и предыдущий.

– Оно хотя бы холодное, – рассудительно заметила она.

Син в голос рассмеялся. Она выглядела на удивление нелепо и мило, эта невинная на взгляд девчонка, со своим веснушчатым носиком, черными кудряшками и распахнутыми синими глазами, осушающая один за другим бокалы шампанского со спокойным пренебрежением к великосветским нормам приличия! Син уже и вспомнить не мог, когда был настолько очарован…

На первый взгляд девушка показалась ему очень юной, не старше шестнадцати. Но теперь, глядя в ее решительные синие глаза, Син понял, что ошибся, введенный в заблуждение ее миниатюрностью. Она была, похоже, куда старше – и куда интереснее, чем ему показалось с первого взгляда.