— Мои будешь носить, — объявил я, усмехаясь, и дописал в свой договор ещё один важный пункт.

Через десять минут мы стояли друг напротив друга, как на дуэли. В разных концах комнаты, держа в руках «бумажное оружие будущих пыток», а точнее договора.

— Читаем по очереди, — предложила Агата. — Каждый имеет право оспаривать пункты, до тех пор, пока мы не придем к взаимному соглашению.

— Тогда, как в самых розовых девичьих мечтах, мы состаримся вместе, Агата. В этой самой комнате, — добавил я, заведомо зная, что к полному соглашению нам вряд ли удастся прийти.

— Итак, пункт первый… — на лице Агаты появилась озорная улыбка. — Вы будете называть меня «свет моих очей», «радость моя», «любовь моя», «свет моей души»...

— Чего?! — я поморщился от отвращения.

— Да-да. Пусть все считают, что вы от меня без ума.

— Да все посчитают, что я с ума сошел!

— От любви ко мне, — парировала Агата, победно усмехаясь. — Нет, ну вы, конечно, можете просто вернуть мне работу, я принесу извинения — и мы разойдемся…

— Не дождешься, Агата, свет моих, мать его, очей…

— Давайте-ка без ругательств. Так вы принимаете этот пункт?

— Да. Но я вношу свои предложения. Вы будете называть меня «мой господин», «мой император» и «любовь всей моей жизни».

От довольной улыбки Агаты не осталось и следа. Хлоп-хлоп… Мне кажется, что я даже услышал, как удивлённо она хлопает своими длинными ресницами.

— Хм-м-м, — протянула она и задумчиво почесала макушку. — Эх, ладно. Идёт.

— Замечательно. Можете называть следующий пункт.

— Сейчас ваша очередь, Нэйтан.

— Я уступаю вам, «радость моя», — ответил, сияя ехидной улыбкой и дописывая в своем договоре внесенные нами изменения.

Агата важно закружила по комнате, бросая на меня издевательские взгляды, и объявила следующее:

— Целоваться мы не будем. Руки вы тоже распускать не будете.

— Э-э, нет. Этот пункт вычеркивай сразу. Поцелуи, прикосновения и прочие «нежности» ты будешь демонстрировать во всей красе. Иначе, никто нам не поверит.

— Поверит! Я могу сыграть все очень убедительно, без всего этого…

— Нет.

Агата сощурилась и злобно поджала свои милые губки, глядя на меня очень недовольно.

— Тогда целоваться мы будем, когда я решу! — вдруг предложила она.

Ах, ты маленькая зануда. Так, значит…

— Значит, время для проявлений прочих «нежностей» выбираю я.

— Нет, — ее зеленые глаза гневно блеснули.

— Тогда вообще вычеркивай этот пункт. Здесь не будет ограничений.

Шмыгнув носом, она пробормотала тихое «мерзавец» и взволнованно посмотрела на свой договор. Кусая губы, она, вероятно, обдумывала возможности выхода из этой ситуации победительницей.

— С Новым годом! — не выдержал я после двухминутного молчания. Она вскинула на меня удивленные глаза, и я насмешливо добавил: — Уже, наверное, дня четыре прошло, пока ты раздумывала. Так соглашаешься или нет?

— Ладно, — из ее лёгких вырвался тяжёлый обреченный вздох. — За поцелуи отвечаю я, за остальное — вы. Но никакой постели.

— Разумеется. Ты же, как и все женщины, считаешь, что близость возможна только после свадьбы?

— Да. Но так как отношения у нас фиктивные, можете на это даже не рассчитывать.

Мои губы растянулись в победной усмешке. Я дождался, пока она поднесет ручку к договору, и добавил:

— А у тебя вроде бы была уже свадьба, да? И даже развод уже был?

Рука Агаты замерла в миллиметре от документа. Она бросила на меня такой красноречивый взгляд, что, казалось, ещё секунда — и я буду послан куда подальше, а она действительно пойдет работать посудомойкой. И точно не в мой в клуб.

— Мне твой редактор обмолвился, что ты своего бывшего мужа в вашей газете «похоронила», — пояснил я, продолжая стойко выдерживать ее бешеный взгляд. — Так какой твой следующий пункт?