Сенатора Маккейна этот опыт привёл как минимум к двум решениям, с которыми он прожил до конца своей жизни. Первое: он открыто признался, что «дал признательные показания»; хоть и чувствуя глубокий стыд, который испытал Эли Визель за свои действия, но, как и Эли, он ни разу не дрогнул. Как он сказал: «У каждого человека есть свой предел». Второе: Маккейн никогда не прекращал выражать своё отвращение к пыткам. Он был против их использования любой страной и, в частности, Соединёнными Штатами. С прагматичной точки зрения он считал, что пытками можно добиться только ложных показаний и ничего полезного. Что крайне важно, он называл пытки «аморальными».

Слава богу, большинство из нас никогда не попадали в такие экстремальные обстоятельства.

За свою карьеру я принимал множество трудных и сложных решений. Как и многие, я делал это, столкнувшись с неблагоприятными ситуациями, касавшимися здоровья, или помогал принять решение членам семьи. На моем счету много тщательно продуманных и радостных решений; самое важное: я убедил Джен, что нам нужно пожениться. Вместе с женой мы приняли множество хорошо обдуманных и позитивных решений; самое ответственное: обзавестись детьми. Мы приняли прекрасные решения, давая имена нашим сыновьям. И мы приняли много практичных и весёлых решений за прошедшие годы: где жить, куда поехать в отпуск и что съесть на ужин.

Ни одно из этих решений не принималось в чрезвычайных обстоятельствах. Как, вероятно, и в ваших случаях, все они блекнут в сравнении с решениями, принятыми Эли Визелем и Джоном Маккейном. Или решениями нескольких выживших членов партии Доннера[13], которые стали каннибалами, голодая в горах Сьерра-Невада на пути в Калифорнию суровой зимой 1846–1847 гг. Люди в башнях-близнецах, которые, четко осознавая неизбежную гибель тем ясным утром в сентябре 2001 года, прыгали из окон – или не прыгали. Больной раком – возможно, член вашей собственной семьи или друг, – который думает о прекращении лечения. Или подросток, на которого возложены обязанности заботиться о здоровье пожилого, неизлечимо больного родителя с деменцией. Или семья, позвонившая в приёмное отделение после того, как вследствие автомобильной аварии их ребёнок-подросток с черепно-мозговой травмой впал в кому.

Недавно мне порекомендовали прочитать книгу под названием «Einstein and the Rabbi» («Эйнштейн и раввин»), написанную Наоми Леви. Книга рассказывает о раввине Роберте Маркусе, который не мог оправиться от горя, парализовавшего его после смерти маленького сына. Раввин Маркус искал ответы на вопросы о смысле жизни у Альберта Эйнштейна, с которым не был знаком. Это случилось в начале 50-х, когда раввин Маркус всё ещё был погружён в главное дело своей жизни – спасение еврейских детей из лагерей смерти после окончания Второй мировой войны и обеспечение им необходимого восстановления, чтобы они по возможности продолжали жить. Сама автор книги – тоже раввин – написала ее в 2017 году в процессе долгого поиска излечения после смерти её любимого отца, случившейся многими годами ранее. Когда она натолкнулась на историю про раввина и Эйнштейна, то решила проверить её.

Проводя своё исследование, раввин Леви узнала, что одним из детей, спасённых раввином Маркусом, был подросток, который сидел в углу и непрерывно писал, писал, писал. Оказалось, что этот мальчик – Эли Визель. То, что он писал, стало «Ночью».

(Эйнштейн давал консультации раввину Маркусу о единстве Вселенной и, следовательно, жизни. Эти консультации также помогли раввину Леви.)