Я никогда не видела папу таким. Сосредоточенный, бледный, с лихорадочно блестящими глазами, под которыми залегли темные тени, морщины стали резче на осунувшемся лице. Поэтому молча вернулась на свое место напротив и вцепилась в стол, почему-то так стало легче.

— Все наше имущество конфисковано, включая дом.

— Все? — глупо переспросила я. — Совсем все? У нас больше нет ничего? Даже дома?

— Да, Лиза. Все. Но ты не виновата, поэтому имеешь право забрать свои вещи. Не все, — сразу уточнил папа. — Тебе не дадут взять украшения: фамильных у нас нет, все остальное уже должны были описать и изъять. Но если что-то найдешь — даже не пытайся. Не стоит наживать лишние проблемы. Защитить тебя, в случае чего, теперь некому.

— А Гильермо? — у меня ведь остался жених. Да, он пока не муж, но не откажется же от меня? Или... откажется?

— На Гильермо я бы не рассчитывал, — подтвердил мои мысли отец. — Но можно попробовать к нему обратиться, если будет совсем плохо.

— Куда уж хуже! — вырвалось у меня.

— Поверь, есть куда. Дальше. Что тебе необходимо взять: обычные практичные повседневные вещи, в которых ты сможешь ходить. Бери с умом, денег у тебя теперь нет, счета арестованы, и твои тоже, так как собственного источника дохода у тебя не было, — на меня, будто град, сыпались плохие новости. Оказывается, и правда, может быть хуже. У меня нет ни дома, ни денег. — Поэтому возьми несколько самых дорогих платьев. Выбирай универсальные, со шнуровкой, которые легко подогнать по любой фигуре — их легче продать, — у меня глаза на лоб полезли, продавать платья?! — Обязательно возьми теплые вещи, они самые дорогие. Пальто, обувь. Шубы не бери, меха отнесены к предметам роскоши, их тебе все равно не дадут вынести.

— Не дадут?

— Да, скорее всего, все, что ты решишь забрать, тщательно досмотрят стражи. Поэтому лучше сразу попроси, чтобы среди стражей, которые откроют тебе дом, была женщина.

Мне стало совсем дурно. Кто-то станет копаться в моих вещах, в моем белье…

— Также ты имеешь право взять вещи первой необходимости: одеяло, подушку, пару комплектов постельного белья, минимум посуды. Бери, иначе это все тебе потом придется покупать самой.

Я только кивнула. Говорить сил не было. Обдумаю сказанное после.

— И еще. Твоя индивидуальная комната в Академии платная. Деньги ежемесячно списывали со счета. Как ты понимаешь, платить тебе теперь нечем.

Меня выселят?! И... куда я пойду? У нас и родственников-то нет. Друзья… если я на жениха не могу рассчитывать, то какие тут друзья? От меня все отвернутся, как только узнают. А они узнают, и очень быстро. Ушедшие, что теперь будет…

— Доченька, соберись и послушай папу, — попросила мама. Ей самой тяжело давались слова, но она держалась.

Я смотрела на родителей. Их казнят… нет, этого быть не может. Моих родителей не убьют, это же… это же…

— Лиза, послушай меня, — ласково попросил папа, я шмыгнула носом и совершенно неприлично вытерла глаза рукавом блузки. Не до приличий теперь. Какие приличия, когда я вот-вот стану бездомной сиротой. — Пока ты студентка Академии, о жилье можно не волноваться. Да, тебя выселят из платной одноместной и переселят в обычную комнату, в которой живут по двое, а то и по трое… — Но главное — у тебя будет крыша над головой и минимальное питание в общей студенческой столовой.

По такому же общему меню, от одной мысли о котором становилось дурно.

— Это ужасно, — я качала головой, не в силах поверить, что это теперь мое будущее — многоместная комната в общаге и студенческая столовая…

— Это нормально, множество людей так живет, а сколько живет еще хуже — ты себе представить не можешь, — сказал отец. Представить у меня действительно не получалось, но, боюсь, как бы не пришлось не только представить, но и испытать. — Главное для тебя сейчас — успешно сдать сессию.