На следующий день Сергей сказал:

– Вечером мне тоже здорово попало. Чересседельником меня мама хлестала».

Прошла неделя с тех пор, как они лазили за крыжовником в чужой сад и не забыли ещё, как им давали дома «баню». Серёга с Лёнькой снова предложили Васе залезть в тот же сад за яблоками.

Усадьба тянулась вдоль прогона до самых гумен. Посередине от двора сажали овощи, в конце – картошку, по сторонам росли яблони, кусты крыжовника и смородины. На небольшой площадке стояло несколько ульев. Усадьба со всех сторон была обнесена высоким частоколом из тальника – чернотала. Вася знал, что дедушка Николай день и ночь находится в саду и всё что-то мастерит в избушке, и он от этой затеи наотрез отказался. Дал слово бабке и матери, что больше никогда не полезет в чужой сад.

Тогда Серёга подговорил своего соседа Саньку Маумена пойти с ним воровать яблоки. Они пошли к Лёньке. Тот тоже согласился. Возле Лёнькиной избы проходила через гумно тропа, ведущая в обход улицы. Тропа шла рядом с садом. Там на углу стояла клеть. Остановились. Прислушались. Тихо. Не слышно стука дедушки Николая. Значит, его тут нет. Потихоньку они разобрали возле самой стены несколько тычек и ползком проползли в сад. День был солнечный. В саду работали пчелы. Одни улетали, другие прилетали с ношей к ульям. Пчёлы летали по всему саду, садились на кусты смородины, на ветки яблонь. Зачуяв чужого человека, начали кружиться над головами пацанов. Они садились на головы, путались в волосах, ползали по шее, по лицу, по рукам.

Серёга с Санькой залезли на яблоню, Лёнька остался внизу подбирать яблоки и поглядывать по сторонам и на избушку, не покажется ли какая опасность.

Дед Николай в это время сидел в избушке возле окна, натягивал проволоку на новые рамки и лепил вощину. «Гостей» он заметил сразу, но дал им возможность залезть на яблоню. Потихоньку вышел из избушки и пошёл к яблоне. Лёнька, хотя и был за сторожа, но опасности сразу не заметил, а когда заметил, было уже поздно. Сам он успел убежать, но на бегу несколько пчёл воткнули своё жало возле глаза и в шею. Дед Николай подошёл к яблоне и, задрав вверх голову, язвительно сказал:

– Здоровеньки булы.

Громом среди ясного неба были его слова для ребят. От неожиданности из-за пазух и карманов посыпались на землю яблоки. Даже попробовать, какие они на вкус, не успели. А дед внизу стал разоряться:

– Ну, мироеды, оглоблю вам в рот. Хватит там хорониться, слезайте.

Дед Николай сперва взял за рубаху одного, потом второго и повёл их в избушку. Пока они сидели на яблоне, им здорово досталось от пчёл. Глаза у обоих заплыли от укусов, на шее и лбу появились шишки. Дед посадил их на лавку и заскрипел надрывным голосом:

– От итит твою налево, чо удумали. Я вам щас покажу, сопля зеленая, как по чужим садам шастать.

– Простите, дядя Николай, больше мы не полезем воровать яблоки, – с жалобным подрогом в голосе просили ребята.

– Давно ли вас, антихристов, бабка хлестала крапивой за самародину? Запамятовали что ли?

– Я, дядя Николай, не лазил за самородиной, – жалобно проговорил Санька.

– Охальник, чирей тебе на язык, – осерчало проговорил старик. – Ишь чо выговаривает. У тебя, варнак, свои яблоки растут. Почему ты их не повёл к сабе?

– У нас не такие как ваши. У вас слаще, – со слезами на глазах жалобно отвечал Серёга.

У Серёги и Саньки на голове были длинные волосы. Дед Николай взял обеими руками за волосы, прижал плотнее головы и связал их вместе волосами. А чтобы узел не развязался, закрутил его тонкой проволокой, какую натягивал на рамки. Узел получился прочный.