– Васька! Давай поедим! – из-за кустов показался Ленька. – А я еще одного окуня поймал. Есть охота – сил нет.

Ленька оцепенел, увидев большую рыбину, склонился над ней и завистливо громко выдохнул:

– Вот это да!

Вася достал из сумки горбушку хлеба, огурец и луковицу. Они ели и весело болтали. Солнце поднялось высоко, и стало нестерпимо жарко.

– Айда купаться! – крикнул Ленька и побежал в воду.

Накупавшись, копались в песке, строили из песка и палочек домики, лепили из глины разные фигурки.

– Завтра поутру попробую еще одного поймать, – с особой важностью в голосе произнес Вася.

– Завтра ты ничего не поймаешь! – перебил его Лёнька. – Завтра базарный день. Завтра работать надо.

Когда вечером Вася вернулся домой, его встречала вся семья.

– Ой, да ты, сына, какой добычливый-то, – умильно склонив голову на плечо, всплеснула руками мать.

– Рыбак, елки зелены! – поддакнул отец и прямо с порога велел варить уху.

– Тут и гутарить нечего, – удивлялись братья.

– Есть видно, талан. В отца пошел, – с радостной искоркой в глазах говорил Терентий. – Я помню, в прошлом году такого же поймал, а може, и больше.

– Я что-то такого не припоминаю, – удивилась мать, – брешешь!

«В базарный день мы собирались к полевым воротам отворять их едущим с базара богатым людям, которые бросали нам монетки, пряники, а то и мелкие деньги. Мы знали всех богатых наперечет, кто на каких конях проезжает, особенно, когда проезжал на паре рысаков Большестарский помещик Солин. Все бежали наперегонки, чтобы отворить ворота первыми.

Бывало, распределялись так: одни оставались у ворот возле деревни, другие шли к крещенским воротам, которые стояли в конце поля, за полверсты от деревни, там начиналась наша «кряжка»; у ворот мы просиживали до самого вечера, пока не проедут все базарники. Всю «выручку» с обоих ворот делили пополам».

К осени Васе пообещали сшить холщовый пиджак, а о сапогах и валенках и думать было нечего. Отец сказал, что дом построили, теперь нужно покупать лошадь, потом подумал, подумал и решил, что и корову надо покупать, а с обувью придется подождать. Так и пришлось Васе всё время в школу ходить в лаптях.

«Однажды с Лёнькой Кириловым и Серёгой Суровиковым договорились залезть к Ване Суровикову в сад за крыжовником. Вася не хотел лезть в сад к Суровиковым, потому что дед Николай и бабка Аксинья всегда с радостью встречали его, когда он приходил к ним в гости, и угощали пирогами. Ему просто было стыдно перед ними. Но пацаны сказали, что если он не пойдет с ними, то они будут считать его трусом и дружить с ним не будут.

Дом Суровиковых стоял на прогоне, то есть между домами был заулок, по которому ходили и ездили на гуменники. Они вышибли из заулка несколько штакетин, чтобы пролезла голова, и проникли в сад. Кусты были большие, колючки больно впивались в руки. Крыжовник был крупный, сладкий и сочный. Обрывая ягоды, не заметили опасности. Бабка Аксинья нарвала крапивы, незаметно подошла к ним, загнула рубашонки и давай понужать крапивой. Они туда, сюда, ни вперёд, ни назад, кругом колючие кусты, а она их понужает. Последнему штанишки спустила и задницу нажалила.

Васе тоже досталось крапивы, а потом еще и от матери. Дядя Николай пожаловался Пелагее, и мать его здорово нахлестала вожжами.

На следующий день ребятня собралась вместе. Вася спустил штаны и показал им мягкое место.

– Мне тоже досталось как следует – сказал Лёнька и тоже показал свой зад.

– А у тебя как, Серёга? – спросил Вася.

– У меня ещё от вчерашней крапивы заметно. Мама ещё ничего не знает, что я лазил в чужой садок. Бабка Аксинья к нам не приходила сегодня. Наверное, завтра придёт жаловаться.