Выданный мешок уже с час болтался на поясе уныло вытянутой тряпкой. Но Хаук начал приспосабливаться и был уверен, что скоро все пойдет как надо.

– Джей, слушай?

«М?»

– Давно спросить хочу… – идеально заточенный нож легко срезал очередную ножку, и из обезглавленного «пальца» потекла вязкая черная жижа. Хаук молча проводил ее взглядом, пока первая капля не зашипела, коснувшись земли. Еще несколько мгновений, и маслянистая жидкость вспенилась темно-коричневой грязью.

Джей не торопил с вопросом. Просто ждал продолжения.

– У всех первые задания такие мерзкие? Кладка многоножек, теперь вот пальцы, дальше норники… Что-то нормальное начинается после прогулки через дерьмо?

Наушник заливисто расхохотался. Хаук от неожиданности вздрогнул, слишком сильно сжав пальцы на следующей шляпке, но от очередного плевка успел увернуться.

«Серьезно считаешь это «дерьмом»?» – весело спросил учитель.

– А что, нет?

«Ну… Как я разделывал червя, ты не видел, тебе вообще в пещерах не до того было. Пропустим. Вырезать ядра скорпиона, по-твоему, лучше, чем возиться с «пальцами»?»

Хаук передернул плечами, вспомнив, как Джей поддевал ножом ядро-глаз у погибшей твари. Что уж, пример говорящий. Но это не ответ на вопрос, скорее лазейка, чтобы его избежать.

– Не лучше. Но это не сравнимо. Живая тварь и плюющиеся грибы, ясно же, где будет хуже. Убийство всегда убийство, а там и разделка еще… Но ведь серьезные задания не все такие. И…

«Тебе стоит побыстрее отделаться от такого взгляда на мир, – недослушал учитель. Его голос стал жестче, повеяло знакомым холодом. – Внешние убивают всегда. Жизни тварей – основа нашей жизни. Наша жизнь – вполне может продлить их. Мясо оно везде мясо, и человек тоже кому-то пища. В Пустоши есть твари, которые охотятся на людей. И, поверь, никто из них не будет переживать о том, как ты жил и что за собой оставил. Просто сожрут. Потом – сожрут кого-то еще. Таков порядок вещей, и другого не будет».

– Я понимаю. Головой, – откликнулся Хаук. Слова учителя он слушал, замерев и тупо глядя на оставшуюся тройку «пальцев» перед собой. – Да и в стычке с мелкими тварями, ну… вроде как прибил обычную мошку. Или там таракана. Ведь это тоже жизнь, если подумать. Но когда… Да хоть скорпион тот же! Мне его было, ну, жаль, что ли, – говорить стало совсем сложно, мысли снова сбились в непонятную кучу, будто речь шла о чем-то непростительном, низком, а признание тянули силой. – Они живут своей жизнью, цепляются за нее, строят, вон, логова или целые системы, как многоножки. И все это, о чем я читал, оно же сложно. Это настоящие системы защиты. Разные. Развитые и не очень. Некоторые круче наших. И мне иногда даже кажется, что способные на такое твари вполне могут быть разумны. Как мы. И тогда это уже не мухи. И тогда…

«Хватит».

Хаук совсем опустил взгляд. Радовался только, что с такого расстояния Джей вряд ли может видеть его лицо.

«Честно сказать, я не знаю, как тебе помочь с этой проблемой. А это проблема. Слишком добрые обычно становятся медиками и не пачкают руки в крови. Даже тварей. Мэй… Мэй поначалу было очень сложно. Но она справилась сама. Потому я не знаю даже, стоит ли мне вмешиваться. Если хочешь, мы поговорим потом, в городе. Но задумайся о том, что здесь в Пустоши эта доброта – слабость. Потому что от тебя зависят жизни тех, кто идет с тобой рядом, – голос в наушнике замолчал на долгие мгновения, но короткая лекция еще не закончилась. Джей будто сомневался, стоит ли продолжать. И все же сказал: – Разумные твари есть, Хаук. И они умеют использовать эти слабости, поверь».