– Что?

Он страдальчески сморщился, но ответил бодрым голосом:

– Да, все в порядке. Ударился ногой просто.

Только губы у него при этом дрожали и лицо стало белым. Я еле удержалась, чтобы не завыть в голос от отчаяния. Подошла, опустилась на корточки:

– Дай посмотрю.

Вадик нехотя отвел руки от ушибленного места. Я задрала у него штанину и стала ощупывать ушибленное место. Перелома, слава Богу, не было. И на этом спасибо судьбе. Но гематома образовалась приличная. Идти быстро он не сможет. Ребята тем временем уже вытащили многострадального пилота наверх… И теперь смотрели на нас сверху.

– Вы чего там расселись? Решили там жить остаться?

Андрей хотел изобразить суровость. Но за каждым его словом скрывалось беспокойство. Я помогла подняться Вадиму. И мы заковыляли с ним наверх. Вадим старался не морщиться при каждом шаге и как можно меньше опираться о мое плечо. Черт!!! Все хотят быть героями! Кое-как выбравшись из оврага, я усадила Вадика на землю и пошла искать для него подходящую палку. Вскоре мы опять могли двигаться. Представляю, какой живописной группой мы появились на поляне, где Саша с Сергеем уже доделывали шалаш, а Наталья хлопотала над костром. Завидев нас, она вскочила на ноги и испуганно прижала ладошки к губам, пытаясь удержаться от вскрика. Первым делом, мы уложили в шалаш раненного пилота. Я быстро сорвала несколько пучков травы, мокрой от обильной вечерней росы. Сунула их в руки Наталье и сказала, что надо с этим делать. Сама перелила из берестяного туеска воду в найденный мною металлический котелок. Кинула в него несколько пригоршней клюквы и повесила над костром. Потом сорвала с березы пригоршню листьев и принялась перевязывать Вадиму лодыжку. Оставив Вадика тихо постанывать рядом с костром, опять занялась раненым. Наталья добросовестно выполняя мои указания, уже протерла все лицо росной травой.

– Теперь сорви еще травы и протри все открытые участки кожи.

Наташка молча кивнула. Глаза у нее были… Мне стало ее жалко до слез. Но я не стала ей выражать свои чувства. Не ко времени сейчас с чувствами то… Ничего, девочка, потерпи… Выгребла из костра немного горячей золы. Дала ей остыть, и стала присыпать ожоги пилота тонким слоем пепла. Он дышал тяжело и вздрагивал всем телом, когда теплый пепел попадал на открытые раны. А ночь уже разгуливала по тайге и заливала все вокруг, как проказник-ученик, черными чернилами. Напоследок, достав из кармана пригоршню звезд, она швырнула их в небо, как придется. Успокоившись на этом, ночь взмахнула своими крыльями ночной птицы, полетела озорничать дальше на запад.

Вода в котелке уже закипела. Я аккуратно сняла его с огня и, налила немного чая в берестяную кружку. Сунула кружку в руки Наталье:

– Сегодня ты у нас будешь сестрой милосердия. Попробуй напоить его этим отваром. Он должен выпить хоть немного.

Наталья взяла туесок и принялась тихим шепотом уговаривать пилота «выпить хоть глоточек». Она была похожа на маленького испуганного воробышка. Я чуть не разревелась. Но бабская сырость только помешает сейчас. Ребята изображали бурную деятельность у костра. Складывали хворост, подбрасывали дрова в костер и прочее. А сами поглядывали в сторону шалаша. Невысказанные вопросы, сомнения и тревога повисли плотным облаком над нашей стоянкой. Оно затягивало мутью сознание, мешая четко думать. Я без сил опустилась у костра и уставилась невидящим взглядом в огонь. Мозг, переполненный эмоциями и информацией, отказывался думать. И я сидела просто у костра и, тупо пялилась в огонь. Сама себе я напоминала сейчас пустую консервную банку, из которой выгребли всех килек, только соус остался на стенках… Так же пусто и гулко было у меня внутри. Чья-то рука легла мне на плечо. Я вздрогнула и медленно подняла голову. Саша стоял надо мной. В его глазах было столько жалости, столько участия… Я тряхнула головой, прогоняя остатки пустоты из своего сознания. Что это я, Господи?! Надо что-то решать, что-то делать! А я сижу здесь, пень, пнем.