«В подсознании не бывает дождей?..» — отрешенно подумал Рей.

Ают был небольшой, но людей в нем оказалось много. Наверное, потому что все высыпали наружу: посмотреть на пленника. Или не-пленника, как сказал Улльх.

Рей отдал им должное. Смотрели, но не орали, не тыкали пальцами, не пытались приблизиться или что-нибудь кинуть. Почему-то ему показалось, что рассматривают его не как чужака, а как нового члена коллектива.

Хижина, к которой его привели, явно была жилой. И не менее явно — только что освобожденной от чужих вещей и застеленной новыми шкурами: старые были сложены неподалеку. Больше всего хижина напоминала курятник, но внутри оказалась дворцом падишаха: сплошные мягкие шкуры вместо ковров и меховые шары-пуфы вместо стола и стульев.

— Твой гаррут, изомир, — сказал его сопровождающий. — Вечером будет…

Громкий крик оборвал его на полуслове. Люди испуганно встрепенулись, заозирались, и, едва крик повторился, дружно бросились на звук.

Рей остался один. Его не бросили — так, как новичка обычно при любом ЧП, — просто оставили: жди. Голоса встревоженные, суета.

Пожар? Рей подумал, что это было бы даже забавно. Подсознание способно на издевательства. Но ему никто не запрещал пойти и посмотреть, что происходит.

Еще бы кто-то ему указывал в собственном сне, до крайности логичном и последовательном.

Одна из хижин была больше других и стояла в самом центре. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться: там жил Вождь со своей семьей. Возле этой хижины и столпились забывшие про Рея люди, и среди них глаз безошибочно распознал Улльха: тот был выше, плечистее и как будто ярче остальных.

Когда Рей осторожно протиснулся к хижине, криков уже не было. Стояла мертвая тишина. Люди неотрывно смотрели внутрь хижины, а Улльх стоял у входа, бледный и, кажется, до ужаса испуганный.

А потом завыли женщины. Утробно, низко, по-звериному. Все как одна, словно по команде дирижера. Услышав их, Улльх вздрогнул и вдруг упал на колени. К нему из толпы бросились еще двое молодых мужчин и встали на колени перед домом Вождя. Остальные мужчины племени закричали тоже, но их крик был другим — отрывистым, яростным. Они били себя ладонями, кулаками по плечам и груди, словно наказывая за что-то. Не прекращая выть и кричать, люди начали расступаться, давая дорогу еще одному человеку. Его кожа тоже была покрыта узорами, но не шрамами, а то ли краской, то ли татуировками до такой черноты, что рисунок составляли не темные чернила на белой коже, а нетронутые участки чистой кожи на темной закрашенной основе.

Он шел неторопливо, хоть и выглядел обеспокоенным. Зацепился взглядом за Рея, осмотрел его с ног до головы и только затем заглянул в хижину и, обойдя Улльха, зашел внутрь. А когда вышел, черные татуированные руки были в крови, и прошло, как мог оценить Рей, немало времени, минут десять-пятнадцать.

Человек — «Наверное, Шаман», — подумал Рей — обвел толпу взгляд, поднял руки ладонями вперед и громко крикнул:

— Вождь мертв!

3. Глава 3

Толпа безмолвствовала. Рей потряс головой. Игры подсознания превзошли все мыслимые пределы, и он с тоской подумал, что анестезиолог был пьян. Или, что еще хуже, врачи ничего не смогли сделать, и Рей теперь валяется в коме без шансов в скором времени прийти в себя. Он краем уха услышал вскрик — «Убит?..», и в голове у него словно бы что-то щелкнуло.

— Можно я посмотрю?

В конце концов, его сон — его правила.

— Зачем тебе смотреть на мертвого вождя?

Вопрос Шамана был более чем резонен, Рей на его месте спросил бы то же самое. К ним никто не повернул головы, за исключением Улльха. Может быть, это было грубейшим нарушением ритуала.