– Как думаешь, долго еще?

– Часа полтора, минимум.

– Может, в станции сыграем?

– Тошнит уже.

– Тогда что?

– Анекдот, что ли, расскажи.

– Ну, нашел один дед ящик тушенки…

– Этот знаю.

– Ммм… Идет барыга по туннелю. Вдруг выскакивает на него упырь…

– И этот слышал! Новый давай.

– Хм-м… Купил мужик в Китай-городе крысу, жаренную на шампуре, а та ему вдруг и говорит…

– Разве ж, это новый? Я его уже пять раз слышал!

– Можно подумать, ты у нас кладезь свежего юмора. Сам тогда мозги напрягай!

– А что ж, и напрягу. Знаешь, что Кремль-то цел остался? Самое главное: звезды на башнях по-прежнему светятся. Причем не просто светятся, а…

– …заманивают каждого, кто на них посмотрит, – закончил фразу второй. – Ха! Тоже мне, свежак! Баян длиннющий! Типа, в звездах демоны замурованы, а под Кремлем вход в ад. Этой байке уже тыща лет! Каждый встречный сталкер о ней талдычит.

– Ну, хорошо. А про призрак шахида слышал?

– Валяй!

– Ты вроде должен помнить про теракты в метро, еще до войны. Взрывы, и все такое.

– Сам не помню, но батя рассказывал. И что?

– А то! С тех пор ходит по туннелям один такой смертник и водит за собой толпу тех, кого за собой на тот свет утащил.

– Ого! Лю-бо-пыт-но…

– Только брехня все это…

– Ну, а как же иначе…

– А знаешь, что самое интересное? Это не мужик!

– Чего?

– Того! Баба он… то есть – она!

– То есть?

– Баба, говорю, это, а не мужик! Смертница!

– Погоди, ты серьезно? Еще скажи, сам ее видел!

Боец в левой нише внезапно ожил, повернулся спиной и снял тяжелый шлем. Седые волосы, словно два крыла, обнимали затылок. Они разительно контрастировали с темной макушкой. Нижнюю часть головы, казалось, испачкали белой краской. Через несколько секунд пограничник, надел шлем опять.

– Теперь веришь?

– Ух ты! Продолжай…

– Это было на Лубянке, которая стала Дзержинской, я там тоже в охране стоял. Ну, сплю после смены. И вот проснулся внезапно, сердце как бешеное бьется, майка вся мокрая от пота, аж выжимать можно, а самое главное: не понимаю, почему. Ладно бы, приснилось чего, так ведь ни фига не помню, хоть убей! Такая тоска вдруг навалилась, словно я один во всем метро живым остался. Паршивое ощущение, знаешь ли – реально захотелось просто лечь и сдохнуть. Как и почему из палатки выбрался, не спрашивай, сам не знаю. Помню только: стою на платформе, а из туннеля холодом веет, могильным таким. Пригляделся и вижу – идут. Целая толпа, человек пятьдесят, причем сразу видно, что покойники. Но знаешь, не разложившиеся, нет, наоборот, совсем свежие, как будто только что их укокошили. Все в кровище, обожженные, кости торчат, кожа лохмотьями свисает, некоторые вообще на людей не похожи, но не из-за того, что мутанты, а просто куски мяса. Кто-то руку оторванную несет, кто на одной ноге прыгает, а вторую за собой тащит. Был один с разорванным животом, так он руки перед собой сложил и кишки нес, а они все выпадали. Нескольких, видать, пополам разорвало, и они руками цеплялись за шпалы и ползли. Короче, жуть, даже сейчас передергивает, как вспоминать начинаю. А тогда меня как парализовало: стою и двинуться не могу. Наверное, даже дышать перестал. Самое странное: страха не было. Сам не понимаю почему, но, честно, не было. Была… какая-то, знаешь, безысходность. Или, нет, скорее, обреченность, а еще беспомощность. Как будто ты уже в гробу лежишь и только смотришь, как тебя хоронят. Вроде бы все понимаешь, а изменить уже ничего не можешь… Знаешь, вот сейчас думаю… наверно, это отчаяние хуже всех тех трупов, вместе взятых…

Конец ознакомительного фрагмента.