Камень начал греться еще сильнее. Где-то в его глубине появилась светящаяся точка. Она становилась все больше и больше, а свет — ярче и резче, от него глаза начали слезиться. Меня ослепило. Со стоном уронила камень на подушку и чуть сама не завалилась на пол. По телу разливалась подозрительная слабость. Поднесла дрожащие руки к лицу и с ужасом уставилась на отметины на ладонях, будто прижгли чем-то. Камень же продолжал светиться. Он раскалился так, что стал белым, а подушка начала дымиться.

— Хватит… — прикрывала лицо руками и ждала, когда же камень начнет остывать. — Хватит!

Оглушительный треск, будто кулаком не одно куриное яйцо раздавили. Резко стало темно. Я раздвинула пальцы и с ужасом смотрела на осколки камня. От них поднимался дымок, он свивался кольцами и складывался в птицу. Расправив крылья, та взмывала вверх. Мой шумный вздох развеял ее образ.

— Что за ерунда? — прокашлялась и взмахом руки уничтожила все намеки на дымную птицу. — Что я из этого должна понять?!

В коридоре вновь послышались шаги, на этот раз уверенные и дерзкие. Вздрогнув, покрылась испариной и принялась судорожно заметать следы. Накрыла камень тряпкой и сунула подушку обратно в ящике, затем вернула средний ящик на место. Поправила какие-то бумаги на столе и мышью прошмыгнула в спальню. Времени думать уже не было. На ходу скинула рубашку и небрежно повесила ее на спинку стула, а сама юркнула в постель. Сердце колотилось как бешеное, а руки до сих пор жгло.

Скрипнула дверь. Сильно зажмурилась и взмолилась, чтобы я не оставила никаких следов. Если Маркус окажется педантом, то мне крышка: сразу ведь поймет, что кто-то рылся.

От легкого сквозняка всколыхнулись шторы. Задержав дыхание, пыталась не краснеть от стыда и унять колотящееся сердце. Хотелось если не его выплюнуть, так хрипло вдыхать воздух, которого, казалось, не хватало.

— Лана…

Маркус осторожно присел на край кровати и уставился на меня. Я физически чувствовала этот пламенный и такой тяжелый взгляд, он словно камнем придавливал меня. Холодные, просто ледяные пальцы коснулись моей ладони.

— И тебя не уберег. Прости.

Как же мне захотелось открыть глаза! Даже дыхание перехватило, а сердце, сделав кульбит, едва не рухнуло в пятки. Таких слов я от Маркуса не ожидала. Чтобы такой человек просил прощения?! У такой как я? Я ведь пыль под ногами, не больше.

Голова пошла кругом. Стараясь ничем не выдать себя, так и продолжала лежать бревном, едва дыша. Маркус же, продолжая держать мою руку, вдруг сел ближе. Кровать сильнее прогнулась под его весом. Я ощутила грубость ткани на своем плече, а вскоре и дыхание на щеке.

Неужели снова поцелует? Как тогда, в библиотеке.

Нет!

Резко открыла глаза и вытаращилась на Маркуса, который этого уже не видел, потому что зажмурился. Я попыталась увернуться, но не вышло. Губы Маркуса скользнули по моим, едва-едва. Вспылив, яростно зашептала:

— Не надо…

Маркус очнулся и стиснул мою ладонь, которой я пыталась помешать нашим губам встретиться. Мы пересеклись взглядами. Мой панический, недовольный и испуганный, а его… Внутри все екнуло. Испугавшись еще сильнее, попыталась отстраниться.

— Лана?!

Громкий рык пробрал до дрожи. Я попыталась выдернуть руку из хватки Маркуса, но тот сильнее сжал пальцы, буравя меня гневным, если не таким же… испуганным взглядом.

Вспышка. Тонкая. Яростная. Огонь соскользнул с моих пальцев и перекинулся на Маркуса. Мужчина хватки не ослабил, хоть и побледнел от боли.

Пламя загоралось ярче, оно стекало с пальцев и струилось вдоль тела, охватывая и Маркуса. Я видела, как больно ему было, но он не отпускал меня, пока наши губы вновь не встретились. Нежный, полный страсти поцелуй отрезвлял. Он возвращал к жизни, вселял надежду. Никогда, никогда еще так трепетно не касался меня Маркус.