— Пожалуйста, — шепчу, — у меня очень трудная жизненная ситуация.

— А у кого она легкая? — прыскает смехом. — Думаешь, я здесь от хорошей жизни, что ли?

— Мне муж изменил… Дал небольшой срок пожить в общей квартире, а потом я должна буду уйти. Мне срочно нужны деньги, Ир. Я готова стараться, честное слово! Я не подведу…

Я не хотела рассказывать о своей боли. Предательство Тимофея, словно яд замедленного действия, постепенно уничтожает меня. Я старалась молчать и оставаться один на один со своей бедой, но, сказав вслух о ней, мне почему-то становится немного легче.

Ира, еще секунду назад смотревшая на меня надменно, вдруг смягчается, смотрит сочувственно.

— Все они кобели, Демидова. Мой такой же, — вздыхает и приземляется на стул. — Ладно, покажу что к чему, но если будешь тупить, то сотрудничество не срастется.

— Я согласна, — киваю.

Следующие два часа Ирина тратит на мое обучение, но компьютерную программу до конца понять я так и не смогла. После девушка проводит краткую экскурсию по зданию.

— Завра к восьми утра приходи, — говорит Ирина, провожая меня на улицу. Оказывается, здесь была обычная дверь, которую я от волнения сразу не увидела. — И ксерокопию паспорта не забудь.

— Хорошо! Спасибо вам огромное!

Попрощавшись, иду домой воодушевленная. Это моя первая маленькая победа. Есть повод гордиться собой.

Но мое приподнятое настроение бесследно исчезает, когда, перешагнув порог квартиры, я замечаю на коврике туфли мужа. Из радостных мыслей я снова возвращаюсь в свою реальность. Только она уже не привычная, а новая, от которой я не знаю, чего ожидать.

Напрягаюсь, стягивая с ног ботильоны, а когда вновь выпрямляю спину, натыкаюсь взглядом на Тимофея.

Муж застыл в коридоре, скрестив руки на груди, и не сводит с меня прожигающего взгляда.

— Где ты была? — спрашивает строго.

— Какая тебе разница? — прохожу мимо него.

Мимолетно вижу на кухне кастрюлю, которую Тим поставил на плиту. Улавливаю легкий запах лаврового листа. На столе лежит целлофановый пакетик с домашними пельменями.

Когда у Тима завелись деньги, он перестал покупать полуфабрикаты, но пельмени по-прежнему любил. Только не магазинные, а мои, которые я лепила для любимого мужа. Сама ездила на рынок за мясом, крутила фарш. И в прежние времена Тима на столе ждал бы горячий ужин, но после его похождений я ничего не готовила.

Муж взялся варить пельмени, хотя мог бы есть только в ресторанах. Но Тим в этом плане всегда был экономным человеком.

— Мстить мне ходила? — спрашивает он, идя следом. — Когда последний раз ты так красилась и наряжалась?

— Не суди всех по себе, — отвечаю.

— Только попробуй водить кого-нибудь в квартиру! Пожалеешь. Поняла? — Он злится.

Я стою к мужу спиной, чувствуя, что у меня дрожат руки. Молчу, не хочу провоцировать его на агрессию.

Снова оказавшись с Тимофеем, вспоминаю о задержке. Хотела бы я своему ребенку такого отца? Сомневаюсь. А вдруг Тим, узнав о беременности, изменил бы свое мнение насчет нас? Раскаялся, стал вымаливать прощение? Смогла бы я принять его обратно?

Крышка от кастрюли бренчит, а закипевшая вода шипит, выливаясь на раскаленную плиту.

— Черт, — рычит Тим и уходит в кухню.

А я выдыхаю. Пока его нет, быстро переодеваюсь в домашний костюм.

— Где соль? — кричит муж из кухни.

— Не поверишь, Демидов, в солонке!

— А где солонка?

Может, ему полную карту кухни начертить? Тимофей в быту все равно что слепой котенок.

— На столе!

Муж что-то роняет. Грохот заполняет квартиру.

Несмело иду проверить.

Останавливаюсь в дверном проеме, наблюдая брошенную на пол крышку от кастрюли, и как Тимофей стоит возле раковины и держит обожженную руку под струей холодной воды. Раньше бы я испугалась и кинусь утешать Тима, а сейчас никакого желания ухаживать за этим предателем у меня нет.