А теперь вот покупаю насадки для цветов, чтобы научить его дочь печь. Да уж, Эмма.

Лиза оглушительно хлопает в ладоши, когда я рассказываю ей о своей идее при встрече. На Егора пытаюсь смотреть не слишком часто и делать вид, что ничего не случилось, но взгляд то и дело прыгает от его глаз к его джинсам и обратно, а губы норовят растянуться в глупой улыбке. Вот глупая, ей богу, сама на себя немного злюсь.

Хмурый дровосек выглядит невозмутимым, но тоже явно пытается смотреть на меня реже, разглядывает молодые листочки на деревьях, Лизину шапку и вообще всё вокруг.

- Папа, папа, когда можно пойти к Эмме? Она научит меня делать пирожные! – взвизгивает Лиза и повисает на руке отца. Он тяжело вздыхает.

- Когда Эмме удобно, моя принцесса. Но только при условии, что вы возьмете меня с собой, - говорит он неожиданно, и я немного теряюсь. Вау, двойного мастер-класса я не планировала, но, так и быть, порадую лесника.

- Тогда увидимся сегодня вечером, ели вам удобно, - улыбаюсь я. – Возьмите с собой фартуки. Большие хмурые мужчины ведь носят фартуки на кухне?

Он криво улыбается и берет Лизу за руку.

- Большие хмурые мужчины носят фартуки, Эмма, не сомневайся, - отвечает он и начинает свой путь к морю.

И тут вдруг я очень резво вспоминаю старинную рекламу, где мужчины варили шоколад и мешали суфле в фартуках на голое тело. Теплый шоколад обволакивал их пальцы, капал со шпателей на руки, а я смотрела на них, как под гипнозом. Ну красиво это было – не оторваться, особенно для сладкоежки вроде меня.

Черт, это просто катастрофа. Вообще не время мне о таком думать! Соберись, Эмма!

И тут, видимо, не найдя времени получше, телефон издает мелодию «Пошел вон», которую я не так давно поставила на звонки от Марка.

Вот и холодный душ.

- Слушаю, - отвечаю я, не желая откладывать неизбежное неприятное.

- Это ты подстроила, дрянь рыжая? Отвечай?!

Марк кричит так громко, что мне приходится убрать трубку подальше от уха, так и оглохнуть недолго. О чем это он? Я тут сижу спокойно, в лифтах вон застреваю, торты пеку, на море смотрю…

- Твой чертов адвокатишка постарался? Не думай, что я так это оставлю! Ты своими ручонками гробишь ресторан, это же и твое детище тоже! Что ты ему пообещала?! В постель к нему прыгнешь, если он меня разорит? Да ни хрена у вас не выйдет, я разморожу свои счета и тогда вы попляшете, мерзкие…

Я решаю не слушать дальше, ведь он явно в ярости и ничего хорошего я там не услышу. Заношу номер Марка в черный список. Интересно, значит, Давид умудрился заморозить и его счета. Или это делается автоматически? Ну, в любом случае, это же хорошо!

Он-то явно был уверен в своих силах и никаких денег не снимал, да и ресторан требует значительно более серьёзных ежедневных финансовых вливаний, чем одна стройная рыжая девушка на окраине мира. Что ж, выясним у первоисточника.

- Давид, здравствуй. Удобно?

- Здравствуй, Эмма. Конечно. До тебя дошли новости о замороженных счетах Марка? – слышится в трубке знакомый голос.

- Да, Марк звонил мне, очень громко кричал, - хмыкаю я в трубку. – Предположил, что я тебе пообещала постель и все тридцать три удовольствия в ней.

Да, мне очень неприятно, сердце бьется сильнее обычного, да и неприятное ощущение где-то под ребрами будто щекочет. Но я чувствую какую-то темную радость, ведь не всё же ему считать себя всевластным. Он такой же человек, как и я. И я все-таки верю в бумеранг, который радостно прошелся и по нему тоже, еще и так быстро.

- Дорогая, ну он же не знает, что я работаю исключительно за торты! Ну, а если серьезно, он просто по себе судит. Для таких людей брак ничего не значит, женщина не может быть другом, моногамии не существует. А для меня все наоборот. Моя семья – самое важное в мире, а ты – мой друг, более того, моя младшая сестра, хоть и другой крови.