Бегу в садик и жутко опаздываю. Смотрю на часы и максимально ускоряюсь. Юленька там, наверное, жутко переживает. Только бы отцу не позвонили. Мне, кстати, тоже не звонят. Надеюсь, все в порядке.

Тяжело дыша, влетаю в группу дочки и заглядываю в комнату. Сердце колотится так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди.

— Мама, — кричит Юля, заметив меня, и жалобно всхлипывает. — Ты пришла, — бежит ко мне и почти врезается в ноги.

— Ну конечно, пришла, — присаживаюсь на корточки и обнимаю ее. Бедная моя, испугалась.

— Что же вы, Алина Сергеевна, так долго? — Язвительный голос раздается откуда-то справа. Вторая воспитательница, Мария Алексеевна. Вредная и противная. Вот на сколько нам повезло с одной, ровно на столько не повезло со второй.

— На работе задержали, — виновато отвожу взгляд. Ругаться не хочется совершенно. — Юленька, пойдем одеваться.

— Ну да, ну да, — фыркает фыркает воспитательница. — Правила — они для всех. Будьте добры соблюдать.

— Я постараюсь, — натянуто улыбаюсь и выхожу вслед за дочкой. Помогаю ей переодеться и подаю ботиночки. Залипаю на рисунки, что приклеены магнитами к доске. Кленовые листья с рожицами. Юлькин самый смешной, потому что язык показывает. Хулиганка.

— Как прошел твой день? — оборачиваюсь к ней.

— Плохо, — вздыхает дочь. — Мам, я больше не хочу ходить в этот садик, — заявляет со всей серьезностью.

— Это еще почему? — присаживаюсь на корточки и строго сморю в лицо. Замечаю на скуле синее пятно и хмурюсь. — Что за синяк? Юль?

— Это Витька Говорунов машинку кинул, — обреченно вздыхает она.

— За что? — недоуменно распахиваю глаза. Вообще-то с детского сада учат, что мальчики не должны обижать девочек.

— За то, что я ему нос разбила, — совсем сникает дочь, а до меня не сразу доходит смысл.

— Ты? Нос? Юль, ты его?..

— А нечего обзываться, — топает она ногой и совершенно не раскаивается.

— Как же он тебя обзывал? — вздыхаю я и помогаю надеть курточку. Это что еще за новости? И у этой грымзы же не спросишь.

— Он тебя называл поломойкой. — Колючие мурашки прокатывают по позвоночнику. — А меня безотцовщиной, — бурчит себе под нос Юленька. — Но это же неправда. У меня же есть папа.

— Конечно есть, — заверяю ее.

Вместе выходим из группы, а потом и из здания детского сада.

— А почему папа к нам не приезжает? — допытывается дочь, а мне нечего ей ответить. Как объяснить, что мы внезапно стали не нужны и у папы появилась новая игрушка?

— Работы много, — говорю первое, что приходит в голову.

— А когда мы домой вернемся? — продолжает канючить Юленька. — Я больше не хочу здесь. Они все злые!

— Прям все-все? — улыбаюсь я.

— Витька с Любкой и эта Мария Алексеевна.

— Ну это же не все, правда?

Останавливаюсь и опускаюсь перед дочерью на корточки, чтобы видеть глаза. Иногда дети бывают очень жестокими, но все это отражение взрослых. Я не хочу, чтобы моя дочь выросла такой.

— Юль, давай ты мне пообещаешь больше не драться?

— Совсем-совсем? — вздыхает она.

— Совсем, — невесомо касаюсь пальцем кончика ее носа. — Всегда нужно отвечать словами. Ведь нет ничего плохого в том, что твоя мама моет полы, правда? — неуверенно кивает. — Любая работа нужна и важна. Папа у тебя есть. Ты никакая не безотцовщина, — улыбаюсь я, тщательно подбирая слова. — И Витьке своему скажи, что если будет еще обзываться, твой папа лично придет и надерет ему уши.

— Не скажу, — хмурится дочь.

— Почему?

— Он больше не будет со мной дружить.

— Ну и хорошо, — улыбаюсь увереннее. — Надо дружить с тем, кто этого заслуживает.

— Вот Колька Петров заслуживает, — доверительно сообщает Юля, а я лишь качаю головой. Как же в этом возрасте все просто.