- Девушка, у вас всё хорошо? – и слегка трогает меня за запястье, отводя ладонь от лица. – Что-то случилось?

Мы будто в том самом загородном отеле, где был корпоратив Сашиной фирмы, но всё выглядит иначе, чем в жизни. На то сон и сон: никогда не передаёт всей правды.

- Я вас провожу? Проводить?

Сильные руки ложатся мне на талию. Я роюсь в сумке в поисках салфеток, когда внезапно эти руки толкают меня куда-то за живую изгородь.

Я смотрю в небо: там звёзды. А на моей шее - мужские губы. Не мужа губы. Чужие.

Бум! Бум! Бум!

Это раздаётся уже в реальности.

Я подскакиваю, моргаю, ничего не понимая.

Бум! Бум! В дверь.

Нос щекочет пыль, и я чихаю.

- Аля-я-я, - раздаётся голос из коридора. Голос, больше похожий на бормотание зомби. – Аля-я-я. Открой. Я слы-ы-шу. Ты н-не спиш-ш-ш-шь…

И снова: Бум! Бум! Бум!

Я медленно холодею.

3. Глава 3

- Аля… открой, - ноет Сидорин под дверью. – Ну чего ты закрылась? Давай поговорим… расскажешь мне, как там у тебя дела, а?

Ручка двери крутится, язычок щёлкает, ходит туда-сюда, но цепочка сидит плотно. Впрочем, дверь не особо крепкая. При желании её можно выбить плечом. Надеюсь, у Сидорина нет ни желания, ни сил на это.

Мне страшно… Давно мне так страшно не было. Мигом вспоминаю прошлое. Как он изводил меня своими приставаниями. Сначала на словах, потом начал руки распускать, потом открыл замок ванной, когда я была внутри. Хорошо, что не голая и не в душе. С большим трудом мне удалось от него отбиться. После я на неделю уехала к старосте группы, спасибо Ольге, приютила, а потом уже к Саше перебралась. Он меня провожал до дома, но внутрь я его никогда не звала. Говорила, что родители тут снимают мне угол, врала, что хотят вложиться в стройку где-нибудь на севере города, когда денег подкопят. Саша особо в гости и не рвался, так что моё объяснения его устраивали.

- Алевтина, - ноет Сидорин осипшим голосом, - я рад, что ты вернулась. Слышишь? Я очень рад.

А я вот совсем нет.

Решаю, не отвечать. Надеюсь, он пошумит, устанет, и уйдёт.

Но Сидорин не успокаивается, и в итоге садится под дверью, несёт какой-то пьяных бред под друга, который откинулся, и про бабулю, за которой нужен уход.

- А у меня своих дел по горло, понимаешь, Аль? Родители свалили развлекаться, а меня с ней оставили. Это несправедливо!

Когда он, наконец, затыкается, я прислушиваюсь, надеясь, что раздадутся шаги, как знак того, что Сидорин ушёл к себе. Но нет… этот опустившийся мужик вырубается прямо под моей дверью, и его громкий храп доносится до меня так отчётливо, будто сосед лежит рядом, а не в коридоре.

Смотрю на экран смартфона, там начало третьего. Вздыхаю, потому что сон, как рукой сняло.

Так что до утра я лежу, не сомкнув глаз, и варюсь в собственных мыслях. Не очень приятных, надо сказать.

Думаю, что скажут родители, как папа переживёт предательство Саши, как Рита отреагирует. Она совсем малышка, но отца любит. Детская любовь абсолютная, она не зависит ни от чего. Мне обидно до слёз: ни за себя, за неё. В груди давящая пустота. Это от неопределённости. Мне нужен план действий, но его нет. Как и выхода из ситуации.

Под утро Сидорин, очухавшись, уползает к себе, а я всё-таки засыпаю, и открываю глаза уже в начале одиннадцатого.

Сменив одежду, на цыпочках иду до туалета, думая, что сделаю свои дела, быстро умоюсь и пойду в кафе завтракать. Голода не чувствую, потому что нервничаю, хотя желудок определённо прилип к позвоночнику. Вчера-то я без ужина осталась.

Сосед мой спит, и по опыту прошлого - он будет «отдыхать» до следующего вечера.