Хочется провалиться сквозь землю.

-- Температура есть? -- интересуется.

-- Тридцать семь...или... тридцать восемь...

-- Понятно, -- усмехается. -- Градусник есть?

-- У соседей, -- несмело поднимаю на него глаза и опять заливаюсь краской.

-- Щас, -- выдаёт и быстро выходит.

Я подскакиваю со стула, пытаясь сообразить, что же мне сейчас делать и куда спрятаться, чтобы он меня не нашёл, но не успеваю даже отойти от стола.

-- На, -- протягивает мне градусник с порога, даже не имитируя стук, как и в первый раз.

И я послушно засовываю градусник себе под мышку, втыкаясь взглядом в часы, чтобы не смотреть на него, немея от его внимательного взгляда.

-- И дрянь больше всякую себе в нос не суй, я сейчас тебе лекарства принесу...

И принёс...

***

-- Нин, -- подруга подсаживается ко мне ближе, -- я спросить хотела. Всё утро думала, места себе не находила, извелась вся, пока до тебя ехала. -- Замолкает.

А я съёживаюсь вся, пытаясь спрятаться от её, изучающего меня сейчас, внимательного взгляда.

-- Что? -- не выдерживаю.

-- Он тебя бил?

5. Глава 5

Я поперхнулась от неожиданности.

-- С ума сошла?! -- возмущаюсь, прокашлявшись.

-- Я тут Борьку своего в углу зажала, когда он домой вернулся. Пытала его, калёным железом, -- не слышит меня, -- так вот , Кох, хорошо так приукрасил, блядину эту, нос ей сломал. Борьке пришлось на уши поднимать всех кого только можно и кого нельзя. Думали, частным самолётом придётся их вывозить, но вроде бизнес-классом летят. На ближайший рейс билет им нашли. Чего только не сделаешь для любимого друга, да лучшего баса хора ментовского, -- философски добавляет, разводя руки по сторонам.

-- Нет, ты чего...никогда..., -- я как будто оправдываюсь перед ней сижу. -- Ты чего, Коха что ли не знаешь? -- вырвалось.

Юлька только зыркнула на мои слова недобро.

А я добавила, чего уж теперь:

-- Юль, он когда проштрафится, наоборот, шёлковый сразу становится, пылинки сдувает...

-- Ну так где он найдёт себе ещё такую дурочку, которая ему все его выкрутасы прощать будет? -- режет мне правду-матку. -- Чать не мальчик уже, сороковник стукнул, пора бы уж и остепениться.

Прикусываю щёку до крови, чтобы не разрыдаться. Разговор с мамой вдруг вспоминается:

-- Гулять будет, -- выдаёт мне мама, познакомившись с моим женихом.

Я беременная уже и мне почти всё равно.

Нет, мне не всё равно, -- я люблю его и у нас всё будет с ним хорошо. Уверена в этом.

-- Ну ладно, -- успокаивает она меня, довольно наблюдая, из нашей малюсенькой кухоньки, как мой будущий, пока ещё, муж, чинит нашу прихожку, -- рукастый, хоть бедствовать не будете. Вон глава клана Кеннеди, с женой был нежен и почтителен и никогда ни в чём ей не отказывал, имея при этом целый гарем из стюардесс, танцовщиц и начинающих актрис, показывая тем самым, пример своим сыновьям, -- шепчет мне она, начитавшись опять какой-то хрени, -- что его мать про отца рассказывает? -- перескакивает резко с Кеннеди на нас.

Мне неприятно это всё от неё слышать, но я и возмутиться особо не могу: Кох рядом, может услышать, поэтому шепчу:

-- У него нет отца.

-- Бросил что ли?

-- Не знаю, не спрашивала, -- опять неприятно, аж передёргивает всю от её слов.

-- Ну что ж, -- вздыхает моя мама, -- хоть от ребёнка не отказывается, и на том спасибо.

А он и не сомневался, кажется. Я боялась страшно ему говорить, когда узнала. Не хотела, чтобы вот так ...из-за ребёнка, он на мне женился.

Но он развеял все мои сомнения сразу же:

«Справимся» -- сказал мне, узнав о моей беременности и так прижал к себе, что мыслей в голове больше никаких не осталось.