Не стала ей подыгрывать на этот раз.

Попрощалась сухо. Не удивлюсь, если выскажет своё недовольство сынуле. Да и плевать.

-- Нинуль, -- зовёт меня ласковым голосом муж, когда я разговор с его мамой завершила, -- покормишь? -- просит жалостливо. Как будто и не произошло этим утром ничего. Так, шалость мелкая.

-- Ага, -- отвечаю, пребывая всё ещё в какой-то прострации. Вытаскиваю ведро, куда выбросила всю приготовленную еду этим утром. Двигаю ногой в его сторону. Открываю. -- Вот, можешь разогреть...

Поднимаю взгляд на него и страшновато становится: глаза вспыхнули его недобро, желваки по щекам ходят, губы сжаты в полоску.

Хрен его знает, как он отреагирует на мой выпад. Мы с ним сто лет уже не ругались. Раньше в шутку бы всё перевёл, и прощения попросил, а сейчас?

Ещё размажет по стенке...

Сглатываю нервно, но остановиться уже не могу.

Беру коробочку с часами со стола. Хочу в руку ему их засунуть, но кулаки его сжаты, поэтому кладу их опять на край стола, от греха подальше:

-- Это тебе, -- показываю пальцем, -- подарок на наш юбилей, от неработающей жены, -- разворачиваюсь и иду в прихожую. Напряжение между нами зашкаливает. Спина горит от его взгляда. Искры летят в разные стороны, того и гляди вспыхнет.

Надо проветриться.

-- Нинель, -- следует за мной.

-- Мне нужно в магазин, к приезду родственников твоих подготовиться, -- голос даже не дрожит, в этот момент. -- Надеюсь ты карточку мне не заблокировал? -- меня несёт.

-- Ты жена моя, как я могу, -- мямлит неуверенно, -- я погорячился, Нин. Давай поговорим...

-- Не сейчас, Кох, -- выбегаю практически из квартиры.

Я так любила его. Господи, как же сильно я его любила!

Готова была простить ему всё...когда-то. В общежитие, когда он вечером не приходил, искала его ходила. Разорвать хотелось, когда обнаруживала его в компании друзей и подружек. Но он не возмущался никогда, когда меня видел. Вставал и шёл всегда сам за мной. И я сразу отходила. Забывала все его провинности. Да и мама моя успокаивала меня: «молодой, перебесится».

И мне казалось, что перебесился.

Нарадоваться не могла в последнее время. Счастлива была. По-настоящему счастлива. Планы строила...

Так вдруг плохо становится от всех этих воспоминаний, что задыхаться начинаю...

Останавливаюсь, ртом воздух начинаю ловить...

-- Девушка, вам плохо? -- поднимаю взгляд на голос: парень передо мной стоит с собакой.

Хлопаю ресницами. Оглядываюсь по сторонам. Сама не поняла, как в парк пришла: кругом люди гуляют. С детьми. С собаками. Солнце припекает уже совсем по-весеннему. Снег тает, ручейки начинают журчать. Птички порхают, по голым, пока ещё веткам, но песни у них уже весёлые...весенние совсем.

-- Всё хорошо,...тепло сегодня..., дышу свежим воздухом...

-- Да, погода отличная..., -- рассматривает меня внимательно.

Жмурюсь от яркого солнца, бьющего мне прямо в глаза. Улыбаюсь.

-- Она не кусается у вас? -- спрашиваю его, только чтобы что-то спросить, кивая головой в сторону, радостно прыгающего, вокруг меня, чёрного пса.

-- Нет, не бойтесь, он добрый у нас. И вы ему понравились, вон как скачет вокруг вас. А вы одна гуляете? -- вдруг интересуется.

-- Да, решила воздухом подышать...подумать...

-- Не будем вам мешать тогда...думать. Блюз, -- зовёт своего друга, лабрадора, похоже, -- вспоминаю породу. -- Хорошего дня, -- бросает и удаляется...

А жаль, -- вздыхаю даже, и что-то, как будто, надломилось в этот момент у меня внутри.

Вытаскиваю телефон, набираю Риту:

-- Ты правда уезжаешь?

-- А что? -- таким тоном спрашивает, как будто послать меня хочет.