— Я знаю, что ты не спишь, — подносит стакан к моему лицу, и я открываю глаза. — Доброе утро, Весна.

Подтянувшись на локтях, забираю стакан и залпом его опустошаю.

— Который час? Мне нужно позвонить…

— Я уже созванивался с Риммой.

— Ты? — ошарашенно поднимаю глаза на мужа.

— После того, как она все утро долбила тебе на телефон. Я сказал, что забрал тебя после мероприятия Кирияновой. Мы переночевали в отеле, а с утра мотаемся по моим делам. С дочерью все нормально. Теща накормила ее завтраком, они погуляли во дворе.

Господи, как ужасно… Я чувствую себя просто отвратительной матерью и дочерью!

Захар продолжает стоять над душой. Он вроде бы общается спокойно, не орет, но его сверлящий строгий взгляд не замаскировать фальшивым видом добряка. Да и мне притворяться не охота.

А еще так плохо… С ума сойти можно как плохо. Голова болит, тошнит. То жарко, то холодно.

И эта тахикардия. Она просто убивает меня и усиливается всякий раз, когда я вспоминаю, чем мы занимались с мужем прошлой ночью. Сквозь землю провалиться хочется.

— Дай мне что-нибудь надеть, — собравшись с силами, прошу. Суворов открывает шкаф и достает свою футболку. — И шорты. И не смей на меня смотреть, пока я одеваюсь.

— За шесть лет брака я все равно уже все видел.

Он стоит спиной, но я чувствую, что он улыбнулся.

— Пожалуйста, дай одежду, — сухо добавляю я. — И сразу хочу предупредить: если ты собираешься попрекать меня тем, что было вчера, то оставь эту затею. И то, что было между нами — огромная ошибка, о которой я очень сожалею!

— Правда сожалеешь?

Не совсем. Я чувствовала адреналин, как на самых крутых виражах. Мне было… незабываемо.

— Очень. Знал бы насколько…

Я кое-как натягиваю на себя его футболку и шорты. Меня трясет, как алкоголика с многолетним стажем.

— А если бы ты уехала из клуба с Гнилозадовым, то не жалела бы сейчас?

Вздыхаю.

— Во-первых, с Гордисановым. А во вторых, меня от всех вас тошнит!

Если бы смогла очутиться в прошлом, то не согласилась поехать в клуб.

— Успокойся. Ничего между нами не было.

— Серьезно?! — выпаливаю слишком эмоционально и бодро для похмельного утра.

— Да, — а вот голос Захара звучит тише.

Я опять встаю, но меня предательски качает, и перед глазами плывет.

Пошатнувшись, плюхаюсь на прикроватную тумбу и сваливаю с нее лампу, бутылку и стакан. Стекло на стакане и в плафоне разбивается. Я пугаюсь, взвизгиваю.

Суворов, обернувшись, хмурится, шумно фыркнув, подходит и наклоняется ко мне.

— Возьмись за меня.

Я обхватываю его за плечи, и Захар поднимает меня на руки. Это было необходимо, чтобы острые осколки не поранили мои босые ступни. Вынеся в коридор, муж опускает меня на пол.

— Кажется, я еще не протрезвела, прости, — бормочу. — Наверное, нужно принять горячую ванну, чтобы открылись поры… и все побыстрее из меня вышло.

Суворов вновь хмурится и берет мое запястье, надавливает на него теплым сухим пальцем, подсчитывая пульс. У меня и так сердечный ритм шалит, а когда муж трогает, вообще пускается вскачь.

— Чтобы ты сердечко свое выплюнула из-за жары? Лучше прими прохладный душ. Я принесу тебе полотенце, — и он разворачивается в сторону спальни.

Захару виднее. Он тысячу раз с похмелья болел и знает, как правильно. А я ему воду подносила и заглядывала в глаза с укоризной…

И вот теперь мы поменялись местами…

— …Лиль, я с утра в магазин спускался, приблуды для тебя купил, без которых ты не можешь.

Захожу в ванную.

Здесь все, как было прежде: кафель цвета темного шоколада, небольшая ванна, шторка та же. Контрастный белый навесной шкафчик с зеркалом, белая раковина…