Я не хотел.

И спустился в подвал на цокольном этаже. В кладовку. И вытащил свою старую биту.

Разбил шкафы, стеллажи, полки.

Как разбил свою жизнь.

И сейчас я стоял, вспоминал тот вечер, разговор, как меня трясло в порыве бессилия и отчаяния, и понимал, что моя жена встречается с моим лучшим, мать его, другом.

И вот как бы у меня даже прав нет её ревновать. Но…

Мы не виделись две недели, которые я прожил в офисе, не хотел приезжать домой, в холодную квартиру. И мне казалось, что так я решаю проблемы, как будто просто сильно задержался на работе и вот-вот приеду, а Полина меня встретит…

А потом я встретил её в ресторане и понял, что всё, чем я жил эти две недели, всего лишь безумная игра больного воображения, ведь она не встретит. У неё своя жизнь. И вот работает она теперь. А Полине вообще нельзя работать, у неё от этого кожа портится и улыбка гаснет. Полине можно долго спать, чтобы её кожа сияла, танцевать под испанские мелодии бочату, чтобы глаза светились, читать, чтобы вечером рассказывать мне про «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» или «Тэссу на краю земли». А не вот это вот всё…

И когда та размазня полезла зажимать мою Полли в коридоре, я его кишки на люстры намотать собирался, а Полина не дала. Прошептала. И на её голос я среагировал. И теперь она стоит, прижимается к потрёпанной какой-то тачке, а Дёмыч ухмыляется.

И, значит, Ангелина вот какую сплетню хотела мне принести?

У меня нет прав ревновать Полли. Вообще требовать что бы то ни было. Но, мать его, Демьян!

— Какого чёрта тебе здесь надо? — так с намёком уточнил я, задвигая Полину себе за спину.

— Польку приехал домой отвезти, — клыкасто улыбнулся Дёмыч, а меня перемкнуло так сильно, потому что эти кишки я тоже собрался развесить гирляндой.

— А тебе заняться больше нечем, как мою жену подвозить? — я намеренно сделал ударение на слове жена.

— Так для твоей жены никакого времени не жалко… — и он тоже.

Я размял плечи, наклонив голову поочерёдно вправо-влево, и шагнул к бывшему лучшему другу.

Сволочь!

А ещё юрист у меня в фирме.

Со свету сживу засранца.

— Ты берега не путай и к Полине не приближайся, — предложил компромисс я. Демьян качнулся с пятки на носок и так паскудно:

— Иначе что?

— Ничего, — мягко прервала Полина. — Я никуда не поеду ни с одним из вас. Встреча окончена. Расходимся…

И, развернувшись, зашагала к остановке. Я дёрнулся догнать, но Демьян так резво припустил за ней, что я даже подножку ему поставить не успел.

— Полин, это глупо. Я отвезу…

Полли дёрнула рукой, не дала остановить.

— Себя отвези до дома, а со своей женой я сам разберусь.

— Она тебе не жена, — заметил Дёмыч.

— Да неужели? — рявкнул я, шагая вперёд и цепляя его за рубашку. Дёрнул на себя так, что пуговицы зазвенели по асфальту. — А, может, ты перестанешь совать нос в нашу с ней жизнь?

Демьян оттолкнул меня.

— Нет у вас никакой жизни.

— Нарываешься? — уточнил я, краем глаза наблюдая, как Полина замерла на тротуарной тропинке.

— Констатирую. Ты облажался. Теперь моя очередь.

Я удивился, что тут, оказывается, на мою жену ещё и очередь образовалась, и только собирался рёбра Дёмычу пересчитать, как по краю зрения прошлось движение. Я обернулся и увидел, как Полина падает на колени, а потом заваливается на бок.

Я дёрнулся бежать. Долетел за секунды. Упал на колени возле неё.

Её всю трясло, и на лбу выступила испарина. Она поджимала ноги к груди, путаясь в своём плаще.

— Поль, где болит, что случилось, Полин? — В голове пульсировала кровь. Я приподнял Полину, прижимая к груди. Какого хрена я натворил? Что с ней?