– Надень тапки, полы ледяные, – окинув меня взглядом с ног до головы строго сказала мама, – отопление уже отключили, дома холодина.

Мамочка, родная моя мамочка! Я смотрела на неё и не могла наглядеться. Впитывала каждую чёрточку, движение. Она тоже была молода. Сколько ей здесь лет, в моём сне? Сорок? Сорок пять? Нет в движениях старческой неловкости. Волосы без седины, волнистые. Она всегда накручивала их на бигуди и как-то умудрялась на этих бигудях ещё и спать. В моей памяти мама чаще всего была пожилой, такой как в последние годы до её ухода. А здесь она, пожалуй, младше, чем я сейчас.

– И халат накинь, замёрзнешь же. – мама привычными движениями нарезала нашу любимую сайку за шесть копеек и намазывала на неё масло. – Давай Лёль, умывайся и завтракать. Опять галопом на работу бежать будем из за тебя.

Я не пошла искать свои тапочки и халат, побоялась что если отведу от неё взгляд хоть на секунду, она снова исчезнет. Просто села на стул, поджав под себя озябшие лапки.

Пододвинула горячую чашку с чаем и стала греть об неё ладони, не сводя с мамы глаз.

– Что? – спросила она не понимая почему я беспрерывно таращусь на неё.

– Мам, мама, я так соскучилась... – от подобравшихся слёз защипало в носу и в уголках глаз. Я протянула через стол руку и осторожно положила свою ладонь на мамину. Она была тёплая, мягкая, такая родная. Мама второй рукой накрыла мою и ласково погладила.

– Юль, ну ты чего? Когда соскучиться успела? За ночь? – и тут же сменила ласку на напускную строгость и озабоченность, похлопав меня по тыльной стороне ладони, – Пей свой чай и собирайся. Пока косу заплетёшь, ещё час пройдёт, пока нарядишься, накрасишься. Опоздаем из за тебя.

– Куда, мам? Куда опоздаем?

– На работу. Юль, каждый день одно и то же! Я буду будить тебя на час раньше! – начала сердиться мама.

Да...я была знатная соня в молодости. Поспать утром это моё любимое. И ни школа, ни работа не изменили этого. Желание урвать ещё хоть полчасика утреннего сна осталось со мной на всю жизнь. И косища моя, действительно, требовала к себе много внимания и времени.

– Нервничаешь? Это нормально. Все невесты переживают перед свадьбой. - попыталась успокоить меня мама, видя мои подступившие слёзы и дрожащие губы.

Невеста. Значит, мне сейчас, во сне, восемнадцать. А маме сорок пять. И мы работаем вместе в заводоуправлении. Она бухгалтером в расчётной части, а я машинисткой в машбюро. Всё так и было. Мы вместе по утрам спешили на работу, в обед встречались в заводской столовой, и вечером, часто, вместе возвращались домой, если я не убегала куда-то с подружками.

Я отпила глоток горячего чая, не чувствуя вкуса и запаха. Мама подвинула ко мне пузатую сахарницу.

– Сахар сама клади, я тебе не положила.

Мне было всё равно – сладко, не сладко. Просто хотелось урвать как можно больше этих давно желанных мгновений. И я не знала о чём спросить её. Между нами в жизни не осталось ничего недосказанного. Мы были очень близки и между нами не было каких то серьезных тайн и недомолвок.

– Мне так тебя не хватает!- слёзы всё таки пролились, унесли с собой тревогу что не успею сказать самого главного, принесли мгновенное облегчение и тихую радость. – Мам, я так люблю тебя!

– Юлька, да что с тобой? – смутилась мама, обеспокоенно встала, обошла стол и положила ладонь на мой лоб. Я блаженно закрыла глаза и заулыбалась сквозь слёзы. Как же приятно!

– Температуры нет, – мама убрала ладонь и прикоснулась к моему лбу губами. В раньше она всегда так проверяла, не заболела ли я. – Ты чего так расклеилась? Может пустырника тебе накапать?