Мы с Максом женаты без малого двадцать пять лет… Я выучила все его повадки, жесты и мимику. Так вот, вчера, пытаясь передо мной оправдаться, он нагло врал, глядя в глаза.

Такое не забывается и не прощается. Никогда.

Только предстоит разобраться во всем, но уже ощущаю – тот Максим, которого я безумно любила, ценила и берегла, вчера для меня умер.

Муж, к моему огромному разочарованию, даже не понял, насколько больно мне сделал. Ему, по сути, и не совестно вовсе.

Если ко мне приходила не его любовница, а её сестра – значит, не страшно.

Если связь была случайной, а не регулярной – значит, проблема надумана.

Ничего не скажешь, отличное оправдание для взрослого успешного человека. Тот случай, когда лучше было молчать.

Как давно он стал таким циничным идиотом? Я понимаю, большой бизнес и огромные деньги меняют людей. Но вопрос, оставаться ли человеком или стать беспринципным козлом, оскверняющим свою семью связью со всякого рода подстилками, каждый решает сам за себя. Сомневаюсь, что кто-то заставил моего мужа залезть на неизвестную девку.

Вспомнив вчерашний вечер и то, что последовало за ним – бессонная ночь, море слез и изнурительного самокопания, я тихо откашливаюсь, стараясь скрыть собравшуюся в уголках глаз влагу.

Хорошо, что Андрюша сейчас не смотрит на меня.

Последний раз мне было так плохо, когда умер отец.

Вчера мой мир рухнул второй раз. Смерть, бесспорно, страшнее, нежели измена. Чувство абсолютной безысходности ни с чем не сравнить. Но и сейчас из груди что-то отчаянно рвется, грозя оставить после себя зияющую дыру и щемящую, бездонную пустоту.

С трудом перевожу дыхание так, чтобы не всхлипнуть.

– Ма, да Аня нормальная! Ничего ей от меня… – резко обернувшись, сын напарывается на мой тоскливый и сочувствующий взгляд. – Блин, я не верю… Может, она так пошутила?

Господи… Если бы кто-то только знал, как мне жаль.

Взрослеют люди зачастую через болезненный опыт. И я сейчас не только о сыне говорю. Для меня вчера откровением стало то, что мой муж – не константа. Я привыкла быть в паре, и одиночество меня невероятно страшит.

Обрастать опытом будем на пару с сыном.

Гляжу на Андрея, плотно сжимающего челюсти. Крылья ровного носа вздымаются в такт его рваному дыханию. Взгляд острый, но при этом нечитаемый.

Хочется подойти и измерить его пульс.

Материнские инстинкты бушуют, требуя придушить мерзавку. С трудом их подавив, даю сыну возможность сделать выводы самостоятельно.

Преодолев в несколько шагов расстояние, нас разделяющее, он снова берет в руки мой телефон.

Воспроизводит видео.

– Евгения Александровна, Вы же понимаете, что сейчас я отправлюсь в ваш особняк? И там Вас ждет всё самое интересное. Если не отдадите мне своего мужа, я испорчу жизнь Вашему сыну, – голос несостоявшейся (я надеюсь) то ли невесты Андрея, то ли мачехи звучит глухо.

Дрянь редкостная.

Но как бы смешно ни звучало, я должна сказать ей спасибо.

Не заявись она ко мне на работу, Максим продолжал бы делать из меня дуру, развлекаясь на полную катушку с молотыми проститутками.

Приличнее слов у меня для этих особ уже не осталось. Все ночью выплакала.

– Блядь… – он с такой силой отбрасывает мой телефон, что тот, ударившись об столешницу, отскакивает и с шумом падает на пол. – Я поверить не могу.

Андрей падает в кожаное кресло и, откинув голову назад, закрывает лицо руками.

Чтобы ему было проще поверить, я сегодня к шести утра поехала в клинику. Забрала у начальника охраны видеозаписи, а ту, что сняла камера, направленная на вход в мой кабинет, попросила сбросить мне на телефон. Звук нечеткий – она преимущественно пишет картинку, но разобрать вполне можно.