Из ванной я тенью метнулась в дальние комнаты — заглянула в детскую. «Звёздный» ночник рисовал прихотливые узоры на стенах спальни. Егор любил засыпать, разглядывая на потолке звёздочки.

Сейчас он крепко спал, и я, выдохнув, прикрыла дверь.

О том, что теперь будет, старалась не думать.

Драматично носиться из комнаты в комнату с охапкой вещей и швырять их в распахнутый чемодан я не собиралась.

Потому что впереди, конечно же, разговор. А ещё, вот, Егор. Аня. Работа. Миллион обязательств.

Рубить с плеча не получилось бы. Так я себе что-нибудь отрублю, а Кирилл целёхонек останется, ещё и посмеётся.

На месте всё равно сидеть не смогла, поэтому переоделась в домашнее и ушла на кухню собирать Егору завтрак и коробочку со сладким, без которой он в детский сад идти категорически отказывался.

Хоть чем-то себя занять. Хоть как-то отвлечься.

Но едва успела открыть холодильник, как заклекотавший в замочной скважине ключ оповестил о возвращении мужа.

Я подавила нервную дрожь, затянула туже пояс халата.

— Оля…

Я захлопнула дверь холодильника.

Кирилл, растрёпанный и помятый, стоял на пороге кухни и смотрел на меня осоловелыми глазами. Пьян, что ли?

Хотя чему я удивляюсь?

— Оля, как… зачем ты туда поехала?

Понеслась… Понеслась, родимая. Никуда нам от этого кошмарного разговора не деться.

— А ты был до того не в себе, что даже не сообразил? Ты звонил мне, когда эта девка тебя… обслуживала!

Хорошо, что я догадалась запереть глухую дверь, отделявшую коридорчик со спальнями от остальных комнат. Не дай бог мой взвинтившийся до потолка голос разбудит Егора.

— Извини. Получилось случайно. Я не хотел, чтобы ты слышала.

Дар речи иссяк.

Я таращусь на мужа, не веря ушам.

То есть… он извинялся исключительно за «организационные неудобства»?!

— Так… ты прощения просишь за то, что я об измене твоей догадалась. Не за сам её факт!

Его лицо белеет. Челюсти сжимаются так, что, кажется, и проволоку без труда перекусит.

— Переспать ещё не значит изменить! — взрывается муж.

Я немею от такого цинизма.

— Да как ты… как ты смеешь…

— Это её работа. Оля, ей за это уплачено. И даже не мной!

Надо же, какой «стальной» аргумент!

— Кирилл, да ты… ты издеваешься…

— Вот только не разводи драму, — хмурится муж. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу.

— Не буду я ничего разводить, — едва держусь, чтобы не расплакаться. — Просто разведёмся, и всё.

— Нет, не разведёмся. Не разведёмся!

И часть меня умоляет: «Оля, не торопись!». Но только часть. Часть. Даже не половина. Всё остальное буквально полыхает от гнева.

— Что значит, не разведёмся? Кирилл, мы не в средневековье живём. После такого я жить с тобой не собираюсь!

Кирилл замирает, явно обдумывая. Проводит дрожащей ладонью по всклокоченным волосам. Ему не слишком-то много времени требуется, чтобы отыскать нужные аргументы.

— А о сестре ты подумала? А о Егоре?

И пусть напоминание об Ане режет меня ножом, второй вопрос я не могу игнорировать.

— Н-не смей... не смей его сюда приплетать.

— Так тебе на него наплевать?

— Он — твой сын, Кирилл. Не мой, — цежу я сквозь зубы, а сердце рвётся на части.

— Так значит, всё-таки наплевать, — он чует, что задел до самой кости. — Бросишь мальчишку, как будто тебя в нашей жизни и не было. Мало ему, что он одну мать потерял. Так и второй скоро лишится.

Огонь внутри полыхает так, что, кажется, достаёт до самого горла. Сжигает в лёгких весь кислород.

И пока я силюсь сделать спасительный вдох, слышу самое страшное.

Слышу от порога тоненький голосок.

— Мам?.. Мам, ты от нас уезжаешь?..

5. Глава 4

Я бросилась к сыну.