Тихо, мой мальчик, так нужно. Ради тебя, ради нас, это всего лишь слова, они ничего не значат.

— Вот и славно, — говорит Каэн уже совсем другим голосом. Голосом, в котором море тепла и удовольствия, — я уверен, что пройдет совсем немного времени и вы не сможете представлять свою жизнь друг без друга, ведь между вами так много общего.

— Да, муж мой, — говорю я смиренно и опускаю глаза в пол, изображая кроткую жену.

Он подходит ко мне и я чувствую, как меня захватывает привычное волнение от близости истинного. От его тела исходит жар. Он поднимает мое лицо,, держа пальцы на подбородке и нежно целует меня, обнимая за талию и прижимая к себе, заключая в мощных объятиях.

Я не в силах противиться, чувствуя, как огонь перетекает яростной волной между нашими метками истинности. Все мысли тут же сметает волной чистого ослепительного чувства единения, которое не в силах преодолеть ни одна посторонняя мысль. В эту секунду весь мой мир — это Каэн. Сейчас я даже не помню, что на нас смотрит София и Виктор.

Наконец, Каэн отрывается от моих губ и шепчет мне на ухо, чтобы больше никто не слышал:

— Я надеюсь, что будущая ночь сблизит вас еще сильнее.

17. 17

Каэн

— Я надеюсь, что будущая ночь сблизит вас еще сильнее, — говорю я, чувствуя непреодолимое желание, которое нарочно гашу в себе, усмиряя дракона внутри меня, чтобы выплеснуть все сегодня ночью, на двух моих жен, одну истинную, и одну тайную. Я выбрал Софию первой, если Анна сблизится с ней, смирится с тем, что теперь ее жизнь неразделима с этой девушкой, то она смирится и с остальными двумя.

Могу поклясться, что вижу едва заметные отблески драконьего огня в глазах моей истинной, принимая, очевидно, отблеск моих глаз за ее собственный свет. Но как же красивы в эту минуту ее глаза полные возмущения и ярости. Она размахивается, чтобы ударить меня, но я легким движением перехватываю ее ручку, не позволяя ей коснуться моего лица.

— Ты подчинишься, потому что я тебе прикажу. Если я прикажу, ты будешь любить ее, как родную сестру. Если я прикажу, ты будешь умолять, чтобы она разделила с нами постель, потому что я — все для тебя, после нашего бога,, — говорю я так же тихо, но с твердостью в голосе, которая всегда смиряет Анну, сколько бы негодования она не испытывала. Я ее муж и она будет принимать все, что я велю. Такова моя суть.

— Ты чудовище, — шепчет она едва слышно, так что только мой острый слух дракона может расслышать.

— Я дракон и твой муж. Я твой князь и ты не смеешь не доверять моему решению.

К моему удивлению, она не плачет. Только пристально смотрит на меня. Я пытаюсь прочитать о чем она сейчас думает, но впервые в жизни мне кажется, что я не вполне могу читать ее мысли.

Какой абсурд, она всегда была для меня, как открытая книга. Каждая ее мысль и каждый порыв ее души был понятен и очевиден для меня.

Что же случилось теперь? Что это за огонь, плещущийся в ее глазах. Неужели в ней проснулась самовольная гордость?

Да с чего вдруг? Девочка возомнила о себе лишнего? Нужно поговорить с Виктором, чтобы выбил из нее эту дурь.

Хотя… Есть в этом огне что-то пробуждающее во мне желание такой силы, о которой я даже раньше не догадывался.

— Ты должна помнить свое место, — говорю я ей, и отпускаю ее руку, — твое место возле моих ног, Анна, так велел бог. Я решаю, а ты делаешь. Или, быть может, ты хочешь, чтобы нас уничтожили? Если наследником сделают любого из отпрысков любого другого князя, нам конец. Они завидуют нам, хотят занять наше место, и всегда ненавидели нас за то, что император выделял меня среди всех, чаще других.