─ Тебе не больно? ─ на всякий случай уточняю я. ─ Ты мне говори, если что-то не так. А то я могу и не понять.

─ Я могу терпеть, ─ тихонько отвечает она.

Останавливаюсь и наклоняюсь вперед, вглядываясь в лицо маленькой девочки.

─ Не обязательно терпеть молча, ─ мягко произношу я. ─ И это касается не только волос. Ты имеешь право на голос и можешь сказать, если тебе больно, или плохо.

Во взгляде Карины вспыхивает помесь удивления и уязвимости.

─ Жалуются только нытики и соплежуйки, ─ нерешительно произносит она. ─ Мама говорит, что жаловаться плохо, и эту дурь нужно выбивать. А я не хочу, чтобы из меня что-то выбивали.

Как же ужасно это звучит из уст ребенка. И ведь она не сама пришла к таким мыслям ─ их внушила ее непутевая мамаша. И мне даже сложно представить, что творится в прогнившей душе этой женщины. Насколько же нужно быть черствой и бессердечной, чтобы подобное говорить своему родному ребенку?

─ Плохо держать все в себе, Карин. А вот делиться своими проблемами абсолютно нормально, ─ сдержанно отвечаю ей, хотя внутри все кипит.

Чем больше я узнаю Карину, тем меньше мне кажется, что ее мать вообще способна вернуться в нормальное состояние и воспитывать дочь.

─ Я боюсь, ─ неожиданно всхлипывает Карина и заключает плюшевого медведя в крепкие объятия, утыкается в него лицом.

Ком горечи сдавливает и обжигает горло. Это не ребенок. Это маленький комок огромной боли, которую некому исцелить, или хотя бы облегчить.

А я-то сама смогу с этим что-то сделать? Потому что пока я и себе помочь не могу.

Сглатываю вязкую слюну и нерешительно опускаю ладонь на спину девочки, мягко поглаживаю ее.

─ Боишься рассказать о том, что тебя беспокоит? ─ дрогнувшим голосом спрашиваю я.

Карина часто кивает в ответ, не поднимая головы.

─ У всех есть проблемы и переживания, от этого никуда не деться. Такова жизнь. Взрослые люди часто решают свои проблемы сами, а вот детям нужна помощь, потому что они не все могут сделать сами. В этом доме ты в безопасности и можешь делиться всем, что тебя беспокоит. Дядя Леша обязательно тебе поможет, ─ деваю паузу и добавляю нерешительно: ─ И я тоже тебе помогу всем, чем могу.

Карина молчит, но хотя бы уже не плачет. Заручиться ее доверием будет совсем непросто, я это понимаю. Но это пока не самое главное. Гораздо важнее, чтобы она для начала просто перестала бояться быть собой ─ чувствительной и слабой девочкой, нуждающейся в тепле и заботе.

Заканчиваю с расчёсыванием волосиков и заплетаю два тугих колоска:

─ С прической мы закончили, осталось только одеться.

─ Моя одежда стирается, ─ тихонько отзывается Карина.

─ Знаю. Но у меня осталось красивое праздничное платье от моей дочки. Может, хочешь его примерить? ─ предлагаю я, отвлекая девочку от грустных мыслей.

─ Хочу, ─ отрывается от медведя и часто кивает. ─ А ваша дочка не будет против?

─ Не будет, ─ улыбаюсь я и поднимаюсь с дивана, зазывая за собой Карину. ─ Она уже давно выросла из него.

Карина спрыгивает с дивана и босыми ногами шлепает за мной. Вообще я почти все Юлины вещи отдала в пункт помощи малообеспеченным семьям. Но несколько красивых вещичек, которые ассоциируются у меня с чем-то особенным, я приберегла на память.

Снимаю с верхней полки большой вакуумный пакет и достаю из него бледно-розовое платье с атласным верхом и пышной юбкой-пачкой. Помогаю Карине надеть наряд и потуже завязываю поясок, потому что в талии немного широковато.

─ Это я такая красивая? ─ пискляво произносит Карина, глядя на свое отражение, и ее глаза начинают блестеть от слез.