— Вы когда ушли?

— Не поздно. В двенадцать уже был дома. Ты не будешь булочку? Ну правильно, фигуру беречь надо.

— Вам нравится моя мама? — принимаюсь стрелять вопросами дальше. Странный червячок сомнения меня нервирует. А поскольку сомнения стали моими верными спутниками, я должна хоть в чем-то быть уверена.

— Угу.

— Как женщина?

— Ну… э… вроде. Для своих лет она хорошо выглядит. Вот, Кирочка, подпиши здесь и здесь, — дядя Стас кладёт бумаги на край стола чистой рукой. Сразу же подхватывает чашку с кофе и делает большой глоток.

Я делаю то, о чем могу пожалеть, но я должна знать, поэтому спрашиваю в лоб:

— Вы спали с моей мамой?

Дядя Стас в этот момент чуть не отдал Богу душу. Он закашливается, его лицо краснеет. Он в немом ужасе смотрит на меня. Я принимаюсь хлопать его по спине. Кофе расплескивается на документы.

— Солнышко моё, не шути так больше. Василиса женщина красивая, но я люблю покорных, как моя лапуля, — сипит дядя Стаса.

И я ему почему-то верю.

— Просите, мне вдруг показалось…

— Мамой клянусь, уж кого-кого, а Васю я в своей постели даже представлять не хочу. Всё ж это не Моника Белуччи. Понимаешь, о чём я?

Дядя Стас мне подмигивает, а я срочно ищу повод, чтобы сбежать.

— Я вспомнила, мне пора. Пришлёте курьером, ладно? — тараторю, пятясь к двери.

— Конечно, спасительница, кхе-кхе, ты наша, — летит мне вслед.

Если не с дядей Стасом, то с кем? Почему мама соврала?

Теперь это в корне меняет дело. Нет, от малыша я не откажусь в любом случае, но я должна знать всю правду!

Выскакиваю из офиса дяди Стаса и мчусь к маме. Сжимаю оплётку руля до побелевших костяшек и кусаю губы. Глаз начинает дёргаться, стоит мне приблизиться к воротам маминого дома.

Не понимаю, за что мне досталась такая жизнь, которая постоянно делает кульбиты. Кого я прогневила?! Бога? Судьбу? Мать-природу?

Жизнь талдычит мне, что трудности делают нас только сильнее. Я скоро стану титановой!

Прерывисто сигналю, и ворота открываются. Мама выходит на крыльцр, запахивая на округлившимися животике тонкий изящный кардиган.

— Кирюш?

— Мама, это не дядя Стас! Я спросила у него прямо, и он уверяет, что никогда не спал с тобой, — вываливаю на маму всю информацию как есть прямо на улице.

Тем более май, тепло, птички поют, солнце начинает припекать.

— О, — только и выдает мама. Она не выглядит растерянной, скорее раздосадованной. Недовольно кричит губы и щуриться на солнце.

Из дома раздается шум. Мама плотнее закрывает дверь и спускается со ступенек.

— Кто там? — порываюсь пройти вперёд, но мама преграждает мне дорогу.

— Пойдем пройдемся. А это. Это домработница убирается. Не буду же я сама полы враскорячку мыть? Ну да ладно. Ты пришла выяснить, кто отец этого малыша? — она задумчиво наматывает прядь на палец. — Пообещай не осуждать меня.

— Ну? Говори уже! — я начинаю терять терпение. Хотя какое там терпение! От него уже давно ничего не осталось!

— Что ж. Я не хочу, чтоб ты думала обо мне плохо… Просто… Ответ на твой вопрос прост: я не знаю, кто отец ребенка.

Говорят, если оба глаза дёргаются, это называется морганием. Несмешная шутка. И мне вовсе не смешно.

— Слушай, я выпила, была в клубе с девочками. С кем не бывает? — мама подходит ближе и поглаживает меня по руке.

Я убираю руки в карманы пиджака. И пытаюсь переварить новую информацию.

— А камеры? Ты же могла посмотреть, с кем ушла! — пытаюсь рассуждать я сквозь шум в ушах.

— Зачем, Кирюш? — мама всплескивает руками, кардиган распахивается и я неотрывно смотрю на мамин живот. А она тем временем продолжает: — Мы оба просто развлекались. Беременность — это моя глупость и неосторожность. Нечего грузить чужого человека своими проблемами. Тем более я бы не хотела, чтобы какие-то левые родственники навязывали мне свое присутствие.