– Привет, пап! Привет, теть Люб! – радостно здоровается с нами. И не чувствует ведь ситуацию!

Первой приходит в себя Люба:

– Здравствуй, моя девочка. А я смотрю ты с чемоданами? – улыбается. По глазам вижу, что она в шоке, но как хорошо себя в руках держит!

– С чемоданами, – кивает, – Мы с мамой поссорились. Я защищала вас, а она за это меня теперь ненавидит!

– Это ужасно. Она плохая мать, – кивает Люба, – Ребенок – это святое.

– Так ты надолго? – меня эта бабская патетика не особенно впечатляет. Я как-то не планировал чтобы Арина жила с нами. Дело в том, что у Любы все дети уже разлетелись кто куда, и вряд ли ее обрадует наличие посторонней девочки.

– Навсегда, – как ни в чем не бывало отвечает Арина, – Ну, я в свою комнату!

– Подожди! Тебе разрешили?! – рявкаю, но договорить не выходит. Нежная рука ложится мне на плечо. Любонька.

– Пусть. Ты что, собираешься выгнать своего ребенка? Все-таки мы не должны уподобляться ее матери.

Арина воспринимает слова Любы как зеленый свет и, радостно взвизгнув: «Спасибо», с чемоданами несется в свою комнату. А я перевожу вопросительный взгляд на свою любимую женщину:

– И как это понимать?

– Что понимать? – пожимает плечами, – Ты что, выгонишь Аришу?

– Люба, ты же не любишь посторонних людей в доме. Я же знаю что ты женщина, которой важно чтобы была комфортная обстановка…

– Ты прав, – кивает, – Но, во-первых, это твоя дочь. И она не может мне быть посторонней. Я люблю тебя, а значит, я люблю и ее. А, во-вторых, мое сердце разорвется, если она будет страдать за нас с тобой. Твоя бывшая жена Арише жизни не даст. Что, я не понимаю что ли?

И я очередной убеждаюсь, что выбрал самую лучшую женщину в мире.

Ужинаем мы втроем. Обсуждаем ремонт, расспрашиваем Арину что происходило в мое отсутствие.

– Дима тебе еще не звонил? – интересуется дочь, ковыряя вилкой тефтели.

– Нет, а должен был?

– Ну он сказал что убьет тебя, – сообщает Ариша, а у меня челюсть падает.

– В смысле убить?

– Ну он так сказал. Как прочитал твое письмо… – смотрит на меня, – Мы его все прочитали.

Твою ж дивизию! И не могла Рита его куда-нибудь спрятать от детей? Что за странная манера выставлять напоказ то, что предназначено для узкого круга!

– Это плохо, – вздыхаю. Тут же подключается Люба:

– Да, твоя жена не слишком воспитанная женщина. Но бог ей судья. Она и так лишилась самого ценного что у нее есть. Твоего общества, Арсений.

Слова Любы буквально растапливают мне сердце. А Любонька продолжает:

– Подай завтра на развод и на алименты. Твоя жена ведь работает, насколько я помню?

– Работает, – киваю, – Только алименты на женщину… Мне кажется это чересчур. Может Арина тут просто жить будет?

– Она и будет жить, но ведь ее надо одевать, обувать… А это дорого, понимаешь? – вскидывает брови, – К тому же я считаю, что если мать отдает мужу своего ребенка, то она обязана участвовать в его жизни хотя бы материально. К тому же, она опасна для Арины.

– Ну не настолько она и опасна. Ты тоже не перегибай. Рита – женщина конечно простая, но добрая.

– Никакая она не добрая! Она меня кормить отказалась, – сообщает Арина, а я вздыхаю. Спорить тут не получится.

Когда мы заканчиваем ужин, Люба выпархивает из-за стола и, кивнув дочери, произносит:

– Ариша, уберешь все и помоешь посуду. А потом помоги папе с обоями. Мы ремонт делать будем.

Это вызывает у дочери удивление. Я-то помню, что Рита не заставляла ее что-то делать по дому. Но Люба – это не Рита.

– Почему я? – Арина, не ожидавшая такого поворота, замирает и хлопает глазами.

– А кто? – пожимает плечами Люба, – У меня нет сил на домашнее хозяйство. Во-первых, у меня завтра тяжелый день. Я работаю на высокой должности, у меня куча подчиненных, и я очень сильно устаю. Не забывайте, я уже женщина немолодая. Хорошо выгляжу, но лет-то мне сколько… А, во-вторых, я не хочу портить маникюр. Знаешь сколько он стоит?