— Ох, ну да, такому бабнику как ты всяко виднее, — язвит.

— Снимай уже, — командую безапелляционно.

Опирается руками на раковину и послушно поднимает ноги одну за другой. Прячу ее трусики себе в карман.

Не могу удержаться, касаюсь губами ее обнаженного бедра в разрезе порванного шва. Женя не останавливает. И это очень обнадеживающе коварно.

Моя ладонь едва заметно поглаживает ее ножку чуть выше колена:

— Зачем обманула, что замужем?

Какое-то время молчит. И я снова целую ее бедро, чтобы добавить уверенности.

— Тетя Люда волновалась очень обо мне, — отвечает наконец. — Я подумала, что это должно ее хоть немного успокоить. Ну, что я вроде как не одна…

— Успокоила, — соглашаюсь. — А меня с ума свела, потому что я решил, что окончательно потерял тебя.

— Ты и так потерял, — отзывается глухо.

— Нет, малыш. Если бы потерял, ты бы не пришла ко мне готовая продать мне тело, за какого-то малозначительного парня или друга. Или кто у тебя там в больнице?

Она резко поворачивается:

— Ты же не откажешься помогать нам? — взволнованно спрашивает.

— Я хоть раз нарушал слово?

Смотрит на меня сверху вниз с облегчением:

— Спасибо. И прости, что соврала о замужестве. Не думала, что из-за меня решишь свою жизнь гробить, — ее взгляд смущенно наблюдает за моей ладонью, что поглаживает ее бедро в разрезе юбки в опасной близости от ее складочек, теперь никак не защищенных от меня. — Я хотела признаться. Но не успела… А кстати, как ты узнал?

Кажется, будто она просто хочет разрядить накаляющееся сексуальное напряжение, отвлекая меня разговорами.

— Ну, во-первых, замужние девочки трахаются чаще, чем никогда, — усмехаюсь я, и скольжу ладонью по внутренней стороне бедра. — А во-вторых, у тебя паспорт из сумочки выпал.

Она резко стискивает бедра, сжимая мою ладонь. Не позволяет прикоснуться к ее губкам.

— И что ты там увидел? — ее голос звенит от напряжения.

— Ничего, — пожимаю плечами. — В том и дело. Ни одного штампа о браке. Даже наших нет. Ты просто поменяла паспорт, и вернула себе девичью фамилию. Будто нас никогда и не было.

Ее бедра заметно расслабляются, и я касаюсь кончиками пальцев ее влажных губок под юбкой:

— О, девочка. Ты тоже скучала по мне…

— Нет, — стонет, вцепляясь в мою руку пальчиками. Будто только сейчас включилась и поняла, что я собрался делать: — Перестань, Герман!

— Ну же, малыш, — второй рукой распахиваю рваный подол ее юбки: — Давай как в твоем паспорте: начнем с чистого листа?

Впиваюсь губами в ее пухлые складочки. Блядь, какая же она вкусная. Может потому что в ней был только мой член?

— Герман, не надо, — пищит, пытаясь оттолкнуть мои плечи от себя.

Но тут же вцепляется в волосы. Непроизвольно ножки разводит. Несильно. Но мне этого достаточно, чтобы протиснуть в нее свой палец. Один. Охуеть какая она узкая. И мокрая.

Женя стонет в голос. Откидывается на раковину, не отпуская из своих цепких пальчиков моих волос.

Потихоньку втискиваю в ее тесную щелку еще один палец. Чувствую, как сокращается внутри. И Женя взрывается оргазмом. Складывается пополам, прижимаясь к моей спине. Дышит тяжело. Всхлипывает. Неосознанно поглаживает мою шею.

— Вот и умница, — подхватываю ее, поднимаясь на ноги: — Иди ко мне.

Качаю ее в руках, в ожидании пока она придет в себя.

Член стоит до боли, но я понимаю, что ничего не выйдет. Она такая крохотная, что придется сначала как следует ее разработать, прежде чем трахнуть.

Чтобы не получилось снова как в нашу первую брачную ночь.

Ох, держись, Гера, держись…

18. Глава 18. ОН

Пару лет назад…

— Мам, я же объясняю, что мне некогда нянькаться с нашей куколкой, — говорю в телефон, поглаживая бедро секретарши, сидящей на моем столе.