— Давно ты тут? — Муж складывает руки на груди. Он мастер непоколебимости.

— Давненько. Слышала ваши «переговоры» от и до, — улыбаюсь. — У вас там затянулось слишком. Наверное, новый проект разрабатывали, — кривлюсь от горечи во рту. — Работали в поте лица, — смеюсь уже в голос, вскидываю голову к потолку.

— Игореш! Ну что ты там, пиццу заказал? Ой, тетя? — останавливается испуганно, делает шаги назад, за моего мужа.

В моем халате.

Превозмогая слабость в ногах, поднимаюсь и опираю о стену.

— Будете кофе? Вина уже нет, к сожалению, — болтаю в воздухе бутылкой, потом заглядываю внутрь, закусываю дрожащую губу.

Не могу позволить им глумиться над такой дурой, как я, еще больше. Кидаю бутылку им под ноги, так что осколки летят в них.

— Только кофе и колбаса с ядом.

— Прекрати себя вести как истеричка, — укрывает свою потаскушку от возможных ранений. — Тебе же нельзя нервничать после химиотерапии.

— Мне нельзя что?

Встаю вплотную к ним. Я ниже мужа, но выше этой пигалицы с крысиной мордой, прячущейся за ним. Племянница Элона — вот кто там так визжал на наших простынях. Дочка моей погибшей сестры

— Прости, плохо расслышала, — хохочу, — нервничать?

— Ксюша, присядь, нам надо поговорить.

Мне столько хотелось ему в тот момент сказать, но я онемела, когда увидела на ее безымянном пальце обручальное кольцо с брильянтом.

Протискиваюсь между ними.

— Ксюша, стой, стой, кому говорят.

Оказываюсь в коридоре. Меня штормит от стены к стене.

Муж перегораживает дорогу. Что-то пытается объяснить, кричит, жестикулирует.

Я его не слышу, мне нужно на улицу. Все подробности утром. Не в силах сейчас говорить. Слова, что это я во всем сама виновата, что это я его толкнула налево, врезаются колом в мою грудь. Сейчас пусть будет так, дай мне просто уйти.

— Ксюша, ты меня слышишь? Я тебя не бросаю. Но так случилось, что, кажется, я больше не люблю тебя. Я хочу жениться на Элоне.

Мне выстрелили только что в висок с близкого расстояния.

— Пошел вон, — еле шевеля губами, говорю.

— Давай поговорим как взрослые люди.

Набираю побольше воздуха в легкие. Кричу так, что соседи высовывают головы в коридор жилого комплекса:

— Пошел во-о-о-о-он! — ударяю мужа по лицу. — Вон! — Толкаю его в грудь. — Вон, тварь!

2. Глава 2.

Никогда не поверю, что женщина не почувствует, что с ее мужчиной что-то не так. Любящая женщина всегда ощутит всеми клеточками своего тела, как изменился он, и в первую очередь в постели.

Это была моя вступительная фирменная фраза на семинарах для успокоения ревнивых девушек и жен.

Ну а что насчёт меня?! Просто… я просто… Губы дрожат. Снова срываюсь на всхлипы. Тру бесконечно кожу лица и свой подбородок, они уже щиплют от соленой влаги. Мне как будто поломали крылья и столкнули с обрыва, и я стремительно приближаюсь к земле. Не заметила, не почувствовала! Да еще и с кем? С моей родной племянницей! Раздражает. Ругаю сама себя. Как можно быть такой дурой! Успокаиваюсь, и снова по кругу, от услышанного за стеной, слезы льются с новой силой. Зачем я знаю всё это сейчас?

На улице поднялся ветер, как и в моей душе — буря. Широким шагом, на высоких каблуках, почти обнаженная, в одном плаще, который успела на себя накинуть, отдаляюсь как можно быстрее от родного места и любимого человека по поломанной тротуарной плитке. Что теперь? Куда? Как мне жить дальше? Как смириться с тем, что давно не любима и не желанна. Как сейчас дожить до утра, осознавая, что ничего больше для него не значишь? В его постели другая!

Все потом, лишь бы подальше от этого места, где мне вкалывали счастье. И дозы были слишком большими, раз жила в своих фантазиях под названием любовь. А сейчас действие этого радужного мира закончилось, меня ломает и рвет, как после наркоза. Только после него болит всего лишь тело, которое можно обезболить, а душу не обезболишь ничем. Рассыпаюсь на части. Оставляя за собой куски себя. В руках вибрирует телефон, на дисплее загорается «Любимый муж». Я не поднимаю, ведь опять начну рыдать. Он сыпет голосовыми на мессенджер, а я не хочу пока слушать.