– Андрей, пожалуйста, не надо. Мне же нельзя еще, – привожу последний аргумент.

– Ну ты же большая девочка, знаешь, что можно удовлетворить друг друг и без проникновения. Тебе же именно его нельзя? – он подходит ко мне и ласково проводит по щеке. А потом резким движением впечатывает меня в свое тело. Я дрожу, мне страшно, и я понимаю, что сама пустила этого зверя к себе. И что мне никто не поможет.

Его рука скользит по бедру, вниз, задирая платье и пробираясь к трусикам. Он толкает меня на диван. Господи, неужели это происходит со мной?!

Он валит меня на диван и наваливается сверху, вгрызаясь жадным поцелуем в мои губы. Я мычу, вырываясь, пытаюсь крикнуть. Он пользуется этим и его язык проникает в рот, толкаясь настойчиво, порочно.

И мне становится по-настоящему страшно. Похоже, что Андрей уже мало, что соображает. Страх придает сил, и я пытаюсь спихнуть его с себя, ударяя коленом в пах. Но он сжимает мои бедра своими коленями и уже продолжает выцеловывать дорожку по шее вниз к разрезу декольте в шею так, что скорее всего останутся отметины.

– Лина, какая же ты сладкая, невозможная. Моя теперь, только моя, – хрипло выдыхает он мне в губы.

– Это ты зря, ублюдок ментовский, – слышу я родной голос и какая-то сила срывает с меня Андрея, и я слышу грохот рухнувшего тела. Вдыхаю полной грудью, пытаясь прикрыться, потому что, оказывается, Андрей успел распахнуть на мне платье практически до пупа.

– Ты, сссука, еще раз увижу тебя поблизости с моей семьей, урою. И не посмотрю, что ты мент, понял? – Дима, с побледневшим лицом и резко выдающимися скулами, на которых ходуном ходят желваки, держит за грудки Андрея. Я его никогда не видела в таком бешенстве.

– Ты, блядь, понял? – с силой встряхивает его еще раз Дима, а потом отпускает и ударом кулака практически выносит его из комнаты.

21. Глава 19

Не вижу перед собой ничего кроме мента, который лежит на моей Ангелине и шарит рукой у неё между ног.

Сволочь! Петух конченный!

Меня ослепляет ярость с такой силой. Удар, ещё удар, он даже не успевает закрываться. Прихожу в себя от крика Лины.

– Дима! Ты его убьешь!

И я бы убил. Лицо Андрея сплошной кровоподтек, мои кулаки и рубашка в крови. Не чувствую ни боли, ни жалости. Он стонет, шепчет разбитыми губами: “Мразь”. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заткнуть ему рот ещё одним ударом.

– Вали пока ещё жив, – отпускаю его.

Андрея шатает, но он удерживается на ногах.

– Зря ты это сделал, – хрипит кровавыми пузырями на губах. Идёт к двери.

– Пошел на хуй. Ещё раз увижу тебя рядом с моей женой или рядом с домом не посмотрю, что ты мент.

Да вообще плевать на него. Оборачиваюсь к жене, она сидит на диване, сжавшись в комок, обнимает колени, прячет лицо в согнутых локтях.

Подхожу к ней, присаживаюсь рядом.

– Тише, тише.

Обнимаю её, поглаживаю напряженную спину.

– Всё хорошо малыш. Всё хорошо.

Она молча качает головой из стороны в сторону, продолжая прятать лицо.

В кроватке ворочается Лёва, начинает хныкать. Удивительно, что он не проснулся от криков сразу же. Понимаю, что Лине сейчас не до этого. Меня и самого ещё трясёт внутри, будто от вибрации дребезжит сердце. Но заставляю себя встать. Иду в ванну, отмываю руки от крови, смотрюсь в зеркало. Взгляд ещё бешеный, зрачки расширены. Мелкие капельки крови попали и на лицо и на рубашку, от этого выгляжу зловеще. Умываю лицо. И только тогда иду к сыну, который уже от хныканья перешёл к жалобному плачу. Стоит только взять его на руки, он сразу замолкает, а мне страшно его держать. Он кажется таким хрупким. В руках слабость, и я прижимаю его к себе. Как умею. Я до этого не брал младенцев, боялся. Но к моему удивлению у меня получается, малыш замолкает, начинает сопеть. А я продолжаю ходить по комнате кругами, покачивая своего сына. Если до сегодняшнего дня я только умом понимал, что у меня теперь есть ребёнок. Сейчас прочувствовал сердцем. Словно между нами появилась связь, которой не было.