– Лина? – неверяще произносит он вмиг побелевшими губами. Хочет встать, но его подстилка слишком увлечена.

– Вера, отъебись, – он тянет её за волосы, чтобы остановить.

Я отшатываюсь. Рыдания все-таки вырываются, мне хочется завыть от боли, от которой скручивает все внутренности. Низ живота тянет.

– Как ты мог? – вырывается у меня вместе с рыданием. Я пячусь и в ужасе качаю головой. Дима вскакивает и стремительно шагает ко мне.

– Лина, нет, стой, давай поговорим, – он пытается схватить меня за руку, но я отскакиваю в сторону, не позволяя дотронуться до меня.

– Нам не о чем с тобой разговаривать, – кричу я. – Не о чем, понимаешь? Не подходи ко мне!

Понимаю, что скатываюсь в истерику, мне нужно успокоиться, хотя бы ради малыша, ведь он сейчас со мной переживает все то, что я испытываю.

Я перевожу взгляд на Веру. Она же демонстративно облизывает пухлые губы , которые только что были на члене моего мужа.

Моего любимого мужа, про которого я думала, что он никогда не предаст.

***

Дорогие мои! Мы с моим соавтором Чарли Ви рады приветствовать вас в нашей новинке. Надеемся, что история вам понравится. Ну, и конечно, будем рады любой вашей поддержке! Комментарии, ваши звезды и лайки - это своеобразное топливо для нашего вдохновения❤️ С любовью, Агата и Чарли.

2. Глава 1

Я бегу от них так быстро, как только могу это сделать со своим животом. Понимаю, что Дима скорее всего меня сейчас догонит. Не хочу, не могу его сейчас ни видеть, ни слышать! Ненавижу! Как же я его ненавижу в эти мгновения.

Я бегу вниз, захлебываясь от слез, чудом удерживаюсь на лестнице и не падаю. Там, перед выходом, на тумбочке, лежит барсетка Димы и ключи от машины. Реальность расплывается от слез, но мне удается рассмотреть ключи от машины. Тут же лежат ключи и от коттеджа. Я хватаю всё. Выбегаю, захлопываю дверь и закрываю на ключ. «А вдруг пожар, а я их закрыла?», – мелькает шальная мысль. «Ничего, из окон попрыгают, тут невысоко», тут же успокаиваю я себя.

Впрыгиваю в джип Димы, завожу машину и жму на газ. Права у меня есть, и как хорошо, что я на всякий случай положила их в барсетку мужа. Слезы льются, я вытираю их одно рукой, чтобы видеть дорогу. Я просто еду вперед, выезжаю на трассу и еду в сторону города.

– Как ты мог, как ты мог, – как заведенная шепчу я. – Я же тебе так верила, а ты… с девушкой своего друга.

Мне так больно, что я начинаю выть и понимаю, что в таком состоянии опасно ехать дальше и сворачиваю на обочину.

– Так, Лина, успокаивайся, ты не одна, а малыш все чувствует и ему сейчас тоже плохо, – говорю я себе и глажу по животу.

Малыш непривычно тих. Обычно он очень активен, и я называю его «мой маленький футболист», настолько он любит пинаться. А еще раньше, когда он был поменьше, он очень любил крутиться, и до тридцати пяти недель я не знала, какое положение он примет.

Моя врач на приемах, когда видела, что он опять сидит на попе, грозно сводила брови на эти его кульбиты и говорила, обращаясь непосредственно к самому малышу: «Если не одумаешься и не перевернешься, будем кесарить. Понял? А нам это не нужно. Ты же мужик, должен сам пройти испытание! А ну-ка соберись! И чтобы в следующий раз лежал, как положено». Я на это только смеялась. Но что удивительно, малыш как будто опасался грозного врача и затихал. А на последнем осмотре мы убедились, что ее и мои уговоры помогли. Малыш перевернулся.

Я делаю дыхательные упражнения, чтобы успокоиться, кладу руки на живот и прислушиваюсь. А через мгновение чувствую толчок. Слабый, еле ощутимый, как будто со мной легонько поздоровались.