Сверкнув, такими же как и у его матери голубыми глазами, он произнес пробирающим до мурашек голосом.

- Ну, теперь можно и познакомится, Снегурочка.

Мира с ужасом почувствовала, что краснеет. Щеки заалели словно ей пятнадцать, и ей отвесил первый в жизни комплимент самый популярный мальчик в школе.

- Мира, — произнесла она, в надежде, что никто не заметит этот ее конфуз, протягивая руку, поднявшись навстречу своему так сказать спасителю.

- Павел, — улыбнулся белозубо парень, слегка пожимая руку полностью скрывшуюся в его, такой большой и теплой, со слегка шершавой, но такой надежной. — Можно просто Паша.

- Хорошо, очень приятно, — улыбнулась Мира, радуясь, что румянец смущения начинает сходить с лица. Нет, это же надо так оконфузится? Краснеет как малолетняя, и это она-то! Кто уверенно ведет крупный бизнес, и ни разу не краснела даже ведя жаркие баталии с конкурентами, или поставщиками.

- И мне приятно, — кивнул Павел, не торопясь выпускать руку девушки из своей.

- Ну, мои дорогие, а не пора ли нам садится за стол? — раздался веселый голос Любовь Васильевны, стоявшей все это время рядом и с восторгом переводившей сияющие лукавством глаза с Миры на сына и обратно.

Павел и Мира практически одновременно кивнули, и подошли к столу. Галантный кавалер помог сесть, сперва гостье, а затем и матери, и уже потом сел сам.

- Ну, дорогой, открывай шампанское, — скомандовала хозяйка дома. — А мне сок.

- И мне сок, — подхватила Мира, боясь, что даже глоток шампанского сможет повредить ее хрупкому счастью ожидания материнства. — Пожалуйста.

- Ну, тогда и я с вами за компанию выпью бокал сока, — поддержал их желание Павел. — Все равно я не очень люблю шампанское, считаю, что это исключительно женский напиток.

Любовь Васильевна с благодарностью на него посмотрела. Ей было приятно, что у нее такой чуткий и заботливый сын. И вот, бокалы наполнены, тарелки заполнены яствами, все такое вкусное, красивое, домашнее, приготовленное с душой. И Мира не лукавя душой, почувствовала себя так, словно находилась с родными ей людьми. Так уютно и спокойно ей было с ними, что от умиления и теплоты накатившей где-то глубоко в сердце, на глазах сверкнули слезы. И осознания того, что после всего этого роскошного застолья, ей вновь придется идти в холодную темную ночь… туда, где ее вновь ждут печали и невзгоды.

- Мирочка, — внезапно спросила Любовь Васильевна, как только Павел вышел из комнаты на кухню, дабы наполнить кувшин соком. — А оставайся сегодня у нас? Встретим Старый новый год, как полагается в двенадцать, и пойдем погуляем по ночному городу, а потом как следует отдохнешь…

Мира была готова разрыдаться от радости и умиления на эту милую и чудесную женщину. Боже, каких же сил ей потребовалось, чтобы вот прямо не вскочить и не зацеловать ее.

- А я… я вас не стесню? — спросила она с надеждой глядя на Любовь Васильевну.

- Боже упаси! Я постелю тебе в комнате Павла, он с радостью уступит ее тебе, а сам ляжет на диване в гостиной.

И Мира кивнула, радуясь, что все-таки в мире полном зла ей уже в который раз за сегодня сверкнул лучик добра.

За ужином была по настоящему домашняя атмосфера, и Мира с удивлением для себя заметила, что уже давно не сидела вот так, по-семейному. Славик, будь он, предатель трижды неладен, вечно куда-то спеши поторапливался, ну, теперь-то она точно знает куда. А точнее к кому! Свекровь со свекром и без тог были слишком холодными людьми, что в те редкие дни, когда они к ним приезжали в гости, сидели с постными лицами, и посматривали на часы, словно ожидали тот час, когда сын с невесткой свалят восвояси. Да, и поговорить с ними было совершенно не о чем. Свекра интересовал лишь футбол, да хряпнуть по маленькой, вот и весь интерес. А свекровь начинала свой разговор с одной и той же фразы: а когда прибавление? Года идет, Мирочка, часики тикают, пора-пора, а то время уйдет, так и останетесь бездетными. И на старости лет стакан воды некому будет подать.