Тут же залпом осушаю шот. Морщусь. Виолетта смотрит на меня внимательнее, аж выпрямляется.

— Что-то не так? Проблемы на работе? На личном?

Усмехаюсь. Насколько всё ею перечисленное пустяками кажется для приговорённого к смерти. Всё можно решить, кроме этого.

Мажу бездумным взглядом по залу… Какая-то парочка беспечно смеётся. Красивые, влюблённые. Колет в груди — почему именно я, блять? Несправедливо. Мог бы так же быть счастлив, к свадьбе готовится.

А теперь в лучшем случае буду довольствоваться одноразовыми потрахушками, и то до момента, когда секс совсем перестанет интересовать. А это, скорее всего, уже скоро будет. Херня, что сидит у меня в мозгу, быстро разрастается.

Катя со мной через это не пройдёт. Не допущу. Да, решаю за неё — но понимаю это кристально чётко, глядя на всю ту же парочку.

Виолетта там что-то говорит, напоминая о себе. Видимо, к ответу взывает. Изображает обеспокоенность. А может, и не играет. Не бесчувственная же, в конце концов. А я наверняка сейчас на мертвеца живого пока похож. Ощущаю себя уже так.

Снова смотрю на неё.

— Виолетта… — вздыхаю, поймав настороженный взгляд. — Ты способна найти себе кого-то более перспективного, чем я, — по-дружески советую.

Оказывается, перед смертью хочется что-то типа добрых напутствий дать. Отпустить всё плохое. Легче принимается, что все мы всего лишь люди.

— Ты самый перспективный, — горячо возражает она. — Но дело не в этом. Я люблю тебя.

— Правда? — усмехаюсь, жестом попросив налить ещё.

Виолетта так и делает.

— Да, — отвечает при этом.

— Осталась бы со мной, если бы я стал инвалидом? — сам не знаю, нафига вот насмехаюсь над её якобы любовью, хоть и спрашивая всерьёз. Ответ мне известен, даже если Виола озвучит другой. — Если бы у меня ехала крыша? Если бы я стал ни на что не способен и нуждался в уходе и вливании бабла?

Она хмурится. Затыкаюсь — не хватало ещё, чтобы поняла, что вполне себе реальную картинку рисую. И не столько для неё — её ответы мне нахрен не нужны. Как и Виолетта сама.

— Что за странные вопросы?

— О жизни думаю, — снова осушаю шот одним глотком. — И о любви. Любовь — это большее, чем тупо желание, чтобы человек был рядом и принадлежал тебе. Хочется, чтобы человек был счастлив. Даже далеко. Даже если будет ненавидеть.

Виолетта, конечно, на свой счёт принимает. Как и почти всё на свете. Думает, что я так завуалировано своё мнение о её поведении ко мне выражаю. Иногда мне кажется, что эта девчонка убеждена, что весь мир исключительно вокруг неё крутится и должен.

Впрочем, сейчас это скорее кстати.

— Любящие люди тянутся к объекту своей любви, и это нормально, — с лёгкой обидой возражает Виолетта.

Да, мы с Катей слишком тянемся... Но если объективно, моя болезнь и последующая смерть её потопят, уничтожат. Не просто чувствую, знаю это наверняка.

— Только если не в ущерб этому самому объекту, — продолжаю этот необходимый мне разговор, и пускай Виолетта воспринимает его как ей угодно. Я о своём.

О том, что не отпускает никак...

Катя всегда на меня настроена, чувствует. Ей достаточно увидеть меня сейчас, чтобы понять, что что-то не то. А там и до сути докопается. Не смогу врать ей в лицо. Не смогу даже просто бросить — она потребует причины, не поверит мне. Не смогу уехать в какие-нибудь ебеня — Катя в этом случае уж точно не отступит.

Надо поставить оглушительную точку. Такую, после которой даже если дам слабину, не смогу отыграть назад.

И я, блять, знаю, какую. Единственное, что мне Катя никогда не простит.

— Вообще-то я уверена, что так будет лучше для нас обоих, — выдавливает оскорблённая Виолетта.