Слышу за спиной тяжелые шаги мужа. Он останавливается за моей спиной, поднимая во мне все скопившееся раздражение.

Медсестра с тележкой, нагруженной разными склянками, спешит пройти на этаж. Дорогу ей преграждает охрана.

И я не выдерживаю напряжения.

- Илья, зачем они мешают людям работать? – оборачиваюсь на мужа.

Его невыносимое спокойствие злит меня сейчас до такой степени, что я готова… не знаю, на что я готова, просто чувствую, что дошла до края.

- Я понимаю, тебе плевать, но зачем создавать нам сложности, а? – не унимаюсь я.

Молчит. Кто я такая, чтобы отвечать на мои претензии?

Не вижу в его глазах привычной злости, но прекрасно понимаю, что она просто прячется где-то там за холодным равнодушием.

- Я понимаю, ты меня ненавидишь. Ты приехал сюда, чтобы мучить меня, да? Даже в такой момент не можешь оставить в покое?

Чувствую, что меня уже несет.

- Я виновата перед тобой. Я! Рома не виноват… почему…

Истерика рвется наружу, и я понимаю, что уже никак не смогу остановить ее. Меня трясет. Слезы льются ручьем.

Илья хватает меня за руку повыше локтя.

- Пойдем отсюда.

Тянет за собой.

- Нет! – вырываюсь из его хватки. – Как ты можешь? Не мешай мне! Не мешай…

Отчаяние льется наружу вместе с напряжением.

- Это мне в наказание за то, что случилось с Мариной… - выпаливаю сквозь рыдания свой самый сокровенный страх. – Видишь? Тебе не пришлось даже стараться! Судьба за тебя отомстила… сначала погиб Коля, теперь...

Меня качает из стороны в сторону. Перед глазами все плывет.

- Это мне в наказание за Марину…

Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Илья кладет руки на мои предплечья, поддерживая.

- Хорошо, что ты осознаешь свою вину, - безжалостно комментирует мою истерику мужчина.

Прячу лицо в ладонях, позволяя боли и страху выходить наружу со слезами.

Совсем себя не контролирую. Ноги подкашиваются, и я оседаю на пол.

Илья подхватывает. Раз, и я уже у него руках. Тело трясется от рыданий.

Ну за что это все моему малышу? Это же не он виноват…

Бормочу какой-то несвязный бред, пока Илья несет меня куда-то. То прошу у него прощения, то обвиняю во всех бедах.

Кажется, Илья пришел в нашу палату. Уселся со мной на руках на кровать.

Слышу шаги. В помещении есть еще кто-то. Илья хватает мою руку, разворачивая внутренней стороной вверх и мне что-то вкалывают.

Пожар внутренней агонии затухает, будто на него льют воду.

Рвущие душу чувства постепенно отступают, придавленные слабостью, и я чувствую, что проваливаюсь в черноту.

- Удивлен, что ты так сильно переживаешь, - слышу над собой голос Ильи.

Глаза уже не открыть. Так что я не вижу мужчину. Просто слышу его голос, и чувствую руки, продолжающие меня удерживать.

- Любая мать переживала бы так за своего ребенка, - с трудом выговариваю я. Язык заплетается.

- Не любая. Моя, например, была алкоголичкой. Ей было плевать жив я или сдох.

Сознание уплывает во мрак.

- Такие, как ты, всегда выживают… - не понимаю, произнесла ли я это вслух или только подумала.

- Такие, как ты, к сожалению, нет…

Когда я снова открываю глаза, Илья по-прежнему здесь. Сидит в кресле, рядом с кроватью.

- Операция закончилась, - сообщает он мне. – Все хорошо, Лера. Сын Коли будет жить, скоро его принесут тебе.

10. 10

Потягиваюсь в кровати, громко зевая. Пальчики ног вылезают из-под одеяла, и тут же мерзнут. Поджимаю их и быстро прячу обратно в тепло.

Наверно, сейчас раннее утро. Сквозь шторы в окно проникает солнечный свет. И один непоседа решил, что пора подкрепиться.

Я переложила Рому к себе в постель еще ночью, когда он просыпался, чтобы поесть. Так потом и заснули. Я оттащила его немного вверх и к стеночке, чтобы не задавить случайно, полюбовалась немного своей крошкой, и тоже провалилась в сладкий сон.