Выдыхаю напряжение.

А руки продолжают трястись. Будто Илья все еще стоит надо мной, требуя раздеться.

До операции Ромы осталось три недели. Бесконечно долго, учитывая, как она важна, и как долго я ее жду.

А еще… бесконечно мало. Ведь нет никаких гарантий. Я могу потерять своего ребенка. Это вполне реально, учитывая сложность операции и состояние сына. Наткнувшись на отказ свекра, я пыталась организовать операцию в другой стране, где есть хирург с подходящей квалификацией. Но мнение врачей однозначно. Перелет- слишком большой риск для Ромы. Любое путешествие слишком большой риск…

У всего есть своя цена. У моей покорности тоже. Я смогу. Я выдержу нападки Ильи. А потом, когда жизни моего сына не будет угрожать опасность, я расторгну этот нелепый брак.

Да, в таком случае по брачному договору я лишусь денег, оставшихся от покойного мужа, а Рома – возможности управлять своей долей наследства до совершеннолетия. Распоряжаться всем этим будет Илья.

Но я уверена, что так будет лучше для нас с сыном. Я хочу растить его в любви, а не под гнетом психованного тирана.

День был бесконечно долгим, и я прошу няню посидеть с сыном еще пару минут, пока я принимаю душ.

Мне просто необходимо смыть с себя запах Ильи. Тру мочалкой шею гораздо дольше, чем нужно. Хочу стереть следы его лап со своей кожи.

Но, заглянув после душа в зеркало, только расстраиваюсь. У меня всегда была тонкая кожа, на которой синяки выступают буквально от любого неосторожного прикосновения.

Вот и сейчас на моей шее проступают красные следы от пальцев мужа. К утру они будут синие. А сверху этого великолепия я еще все расцарапала мочалкой…

Поднимаю воротник махрового халата повыше, чтобы няня не увидела следов моего общения с мужем.

Оксана переодевает Рому на пеленальном столике. Иду к ним. Хочу доделать все сама, и отпустить девушку спать.

Но как раз в тот момент, когда я наклоняюсь, чтобы заглянуть няне через плечо, она резко выпрямляется и оборачивается с сыном на руках. И… залепляет мне плечом прямо в глаз.

- О Боже, Валерия Михайловна, простите пожалуйста! – причитает Оксана с расширившимися от ужаса глазами.

Тру ушибленный глаз. Больно, блин…

- Ничего страшного, - успокаиваю я девушку. – все в порядке.

- Ужас, просто ужас, - качает головой моя няня.

Напрягаюсь от ее слов. Возвращаюсь в ванную – посмотреть в зеркало что же там за ужас такой.

И расстраиваюсь окончательно.

Скула под глазом покраснела и начинает опухать.

Клаа-а-ас! Вот это красотка! Беспомощно вздыхаю. Ну что я теперь с этим могу сделать?

Возвращаюсь в комнату и прошу Оксану сбегать на кухню и принести мне что-нибудь холодное из морозилки.

Может, завтра опухоль спадет и будет выглядеть не так страшно?

Но утром, взглянув в зеркало, я в голос стону от досады.

Опухоль никуда не делась. А краснота переместилась почему-то под глаз и вместе с отметинами на шее налилась ярко – бордовым цветом.

Замазать все это косметикой разумеется не вышло. Стало только хуже.

Я машу рукой на лицо и пытаюсь скрыть одеждой хотя бы синяки на шее. Но имеющиеся в моем гардеробе водолазка и блузка с высоким воротом неприятно трут поцарапанную кожу.

Приходится ограничиться повязанным на шею шелковым платком.

Не то, чтобы мне было дело до того, как я выгляжу. Просто не хочется привлекать к себе излишнее внимание.

А есть хочется и уже очень сильно. Кормящий организм требует полноценного завтрака.

Сына я уже накормила, теперь моя очередь.

Беру малыша на руки и спускаюсь вместе с ним вниз.

Замираю на ступеньках.

В гостиной сидит все семейство Осиповых полным составом. Четыре пары глаз одновременно поднимаются на меня.