— Бабушка… как и следовало ожидать… — вздыхает мама.

Я снова киваю. А потом понимаю, что понятия не имею, что еще сказать. Мои руки трясутся, и всё, чего мне на самом деле хочется — это броситься на кровать и разрыдаться.

— Полагаю, мне нужно начать сборы? — произношу я, борясь с эмоциями. — Сейчас распоряжусь, чтобы тебе приготовили комнаты на эту ночь, а завтра сможем отправиться в Горф-нест…

— Нет, Роми. Завтра я поеду не в Горф-нест. Не сразу, по крайней мере.

Я хмурюсь. Не понимаю, почему…

— А в чем причина? Я думала, нам нужно оказаться там как можно скорее, разве нет?

Матушка медлит, прежде чем ответить:

— Сначала мне нужно съездить за Джаспером. Я отправлюсь к нему утром, и мы с ним вместе прибудем в Горф-нест.

Ах, вот в чем дело… Я подавляю в себе желание фыркнуть. Еще же Джаспер, ну конечно!

С ним я тоже не разговорила уже более двух лет, и продолжу в том же духе, если этот засранец не извинится.

Джаспер-Джаспер… То же мне старший брат! Мало того, что он распутник и самый известный грифон-холостяк в столице, так он еще и встал на сторону Синклера!

Да, конечно, они дружат с детства, но так же нельзя, пекло его поглоти! Если лучший друг изменяет твоей сестре — он перестает быть твоим лучшим другом. Точка. Что может быть проще?

Но не-е-ет, Джаспер у нас не такой. Ему наплевать на чувства сестры. Болван!

Возможно, так на его разум подействовал титул маркграфа, который он позорит с тех пор, как наш отец погиб на войне с нагами. Не представляю, что Джас будет делать, если наги снова нападут и уже ему придется защищать наши границы.

Джас и защищать? Ха-ха!

Лучше всего ему даются попойки, о которых потом судачит полгорода, да азартные игры, когда он обирает до нитки таких же пьяниц, как он сам.

— Роми, — сдержано говорит мама, вырывая меня из потока гневных мыслей. — Твой брат имеет полное право знать. Как и мы все.

Я пытаюсь проглотить обиду. Должно быть, возмущение слишком ярко отразилось на моем лице, и это совершенно никуда не годится.

— Да, ты права, — отвечаю я. — Разумеется, Джаспера тоже нужно пригласить.

Мама знает, что мы не общаемся, но отказывается принимать чью-либо сторону. И всё же я уверена, что меня она понимает куда лучше, чем Джаса. Вряд ли она бы оценила, если бы ее собственный брат отказался от нее в пользу друга-обманщика.

— Роми… есть еще кое-что.

Я вопросительно смотрю на нее, готовая исполнить любую просьбу. Но матушка медлит. Она прочищает горло и кивает в сторону кресел возле камина.

— Может, присядем?

— О, конечно!

И почему я до сих пор не предложила маме сесть? Она наверняка устала с дороги, а тут еще и такие новости. Могу объяснить свою необходительность только тем, что и сама сбита с толку и ужасно напугана.

Мы располагаемся в креслах друг напротив друга, и мои щеки начинают пылать от близости к огню. Матушка складывает руки на юбках, и это выглядит как-то уж слишком чопорно. Напряженно.

Что происходит?

— Мама? — спрашиваю я. — Что я еще могу сделать?

Мы встречаемся взглядами, и во мне поселяется тревога.

— Видишь ли, Роми… Я приехала к тебе лично не только для того, чтобы сообщить новости, но и еще по одной причине…

О Боги… Кажется, что какая-то часть меня уже знает, к чему матушка клонит, но я отказываюсь в это верить.

— У твоего дедушки есть последнее желание, — продолжает она. — Он хочет всех увидеть… ну, знаешь, веселую компанию…

Я заставляю себя дышать ровно. Хоть бы голос не дрогнул…

— Если ты переживаешь о нас с Джаспером, то не беспокойся, — отзываюсь я. — Ради дедушки мы сделаем вид, что у нас всё хорошо.