Роми сужает взгляд, подается вперед и шипит, точно змея, не грифоница:

— Не пытайся меня одурачить своими словесными играми. Либо озвучивай правила «соглашения», либо заткнись и молчи до тех пор, пока мы не встретимся с дедушкой.

Меня так и тянет спросить: «А то что?». Но если я это сделаю, Роми разрушит карету. Или выпрыгнет из нее, исполнив угрозу пойти пешком. В любом случае, она уже на пределе, и спорить с ней бесполезно. Между ее забавным раздражением и всепоглощающим гневом слишком тонкая грань, мне не стоило забывать.

Так что я проглатываю дерзости и говорю:

— Что ж, предлагаю сначала определиться с количеством правил.

Роми настороженно щурится, а потом кивает.

— Звучит разумно. Давай, скажем… по три на каждого?

Я тоже киваю.

— Отлично. Дамы вперед.

Она снова стучит пальцами по журналу, размышляя. А через несколько секунд ее глаза вспыхивают просветлением.

— Придумала! Мое первое правило — мне не нужно притворяться, что ты мне нравишься, если дедушки рядом нет.

Я не могу сдержать смех.

— Боги, Роми… ладно. Тогда вот мое первое правило — ты можешь не притворяться, что я тебе нравлюсь, но тебе нельзя меня игнорировать. И грубить мне.

— Вот как? Хорошо, — она откидывается назад и злорадно улыбается. — Второе правило — никаких поцелуев в губы.

Мое сердце подпрыгивает. Я хмурюсь.

— Эм… но это нелепо. Как мы можем не целоваться, если собираемся делить постель?

Роми пожимает плечами и усмехается.

— Я не знаю, и мне всё равно. Таково мое правило.

Она смотрит так пристально, будто хочет, чтобы я бросил ей вызов. Оспорил ее условие. И оно мне не нравится, чертовски не нравится. Вот же пекло… не стоило соглашаться на три правила. Я уже жалею, что вообще об этом заговорил.

Нужно что-то придумать, и быстро. Но мне ничего не приходит в голову, и единственный выход — продолжить этот фарс.

— Тогда мое второе правило, — наконец говорю я, — нам больше нельзя вводить других правил, ограничивающих то, что мы будем делать в постели. Ну, в пределах разумного, конечно. Скажем так… мы будем заниматься всем, чем занимались раньше. Это честная игра, не находишь?

Я изгибаю бровь и смотрю на нее вопросительно. Возвращаю ей пристальный взгляд. Нужно заставить ее вспомнить… И румянец на ее щеках говорит мне больше, чем любые слова.

Роми резко отворачивается и прикусывает губу. О, я всё это знаю… Внутри она пылает, несомненно.

— Я приберегу мое третье правило на потом. Пока не истекли две недели, — говорит она.

Даже так? Интересно… Что она задумала? Но что бы это ни было, хуже, чем «не целоваться», уже не будет.

Мне остается только еще раз кивнуть.

— Тогда я последую твоему примеру. Тоже оставлю последнее правило на потом.

Если ее условие окажется чем-то совсем из ряда вон выходящим, будет необходимо чем-то его перебить.

— Договорились, — отвечает Роми бесцветным голосом.

Она немного ерзает на сидении, а затем опять прячет лицо в журнале. Со мной покончено. Нас окутывает тишина.

Я разочарованно вздыхаю и устремляю взгляд в окно, на бесплодный зимний пейзаж, не уставая задаваться вопросом — как мы смогли до всего этого докатиться? Во что превратился этот некогда многообещающий брак?

Тихий голос в голове нашептывает, что всё это — моя вина. Целиком и полностью. И, с болью в сердце, но я вынужден с ним согласиться.

11. Глава 11. Романия

Я битый час тоскливо листаю уже немного потрепанный журнал. Наверное, глупо заботиться о моде, когда ты два года не появляешься в обществе, но я всё еще люблю красивую одежду. Все эти шляпки, перчатки, юбки, пояски…