— С днем рождения, милый, — говорю ласково. — Как ты спал?

— Отлично, Юлька! — Мишка треплет меня по щеке, но я отодвигаюсь.

Он и раньше так делал, но сейчас почему-то неприятно, невольно возникает ассоциация с собачонкой.

— Что снилось?

— Ты в образе Клеопатры, — тут же отвечает муж. — Лежишь обнаженная на коврах посередине шатра, из украшений — только пояс верности на бедрах.

— Неужели? — делаю круглые глаза. — Фантазер ты у меня!

— Ага! Смотришь призывно истосковавшимся взглядом. А я вернулся из военного похода едва живой от усталости, а тебя увидел и мигом воспрял духом и телом. Меч в сторону, тяжеленные доспехи в другую и падаю на тебя.

— А ключик? Пояс верности же снять надо.

— Я его руками и зубами… Голодный и похотливый зверь… Р-р-р…

— Пояс верности делали из железа.

— Юльк-а-а-а! Ну, ты даешь! — смеется Мишка и отодвигает чашку. —Голодному мужику и железо нипочем! Иди ко мне.

Он разворачивает меня спиной и усаживает к себе на колени. Чувствую его возбуждение, пытаюсь встать, но он шевелит бедрами и удерживает насильно. Его пальцы уже забрались под халатик, тянут резинку трусиков.

От прикосновений по всему телу бегут иголочки, жаром охватывает междуножье. Но подозрения просто разъедают душу, я не готова порадовать мужа утренним развлечением.

— Миш, тебе пора, — пытаюсь остановить его пылкий порыв.

—Ты была вчера… м-м-м… так бы и съел, — он скалит идеальные зубы— Р-р-р! Ам!

Он со стоном впивается в мою шею, втягивает кожу, я взвизгиваю, откидываю голову и даже не замечаю, как трусики скатываются к щиколоткам.

Муж приподнимает меня…

— Миш… Миш… погоди… постой…

— Не болтай, моя девочка, иди ко мне…

— Миш…

Но он уже не слушает, только бормочет в ритме движений:

— Давай, давай… вот так… вот так…

Выворачиваю голову: глаза мужа полузакрыты, он весь в процессе, его руки крепко держат меня за талию, приподнимают и опускают. Он смещает одну ладонь на спину и давит на меня. Без слов понимаю: надо нагнуться. Теперь муж работает, как отбойный молоток: мощно, сильно, без устали. Плитки пола пляшут перед глазами, туда-сюда, туда-сюда, чашка с изображением пышных грудей то приближается, то уплывает, пучок волос от тряски распускается, залепляет лицо.

Я постепенно тоже завожусь, начинаю поддаваться ритму, возбуждению, моменту.

— Ох! — вскрикиваю на пике.

— Банзай! — отвечает Мишка.

Мы оба замираем, слышится только тяжелое дыхание. Я прихожу в себя первой, сползаю с колен.

— Погоди, сначала я в душ! — вскакивает Мишка, бросает взгляд на настенные часы, охает: — Черт! Опаздываю!

Муж несется в ванную, я медленно надеваю трусики, закручиваю в пучок волосы, оглядываюсь на разбомбленную кухню. И когда мы смахнули на пол салфетки, вилки, хлеб?

— Юль, я ухожу! — кричит Мишка из прихожей.

Встряхиваюсь.

«Нет, так нельзя! Выясни все сразу! — приказываю себе и бегу к двери.

— Миш, тебе ночью кто-то прислал смс.

— Ага, — мычит муж, обуваясь. — Поздравляшки начались.

— А кто тебя, кроме меня, еще дорогим называет?

Спрашиваю небрежно и отворачиваюсь: не могу смотреть в лицо неприятностям, даже предполагаемым. Муж отвечает мгновенно, словно заранее приготовил ответ.

— Мама, сестра, Глеб…

— Глеб? — я теряюсь.

Друг мужа больше походит на ловеласа, не пропускающего ни одной юбки, чем на манерного кривляку.

— Да, может иногда брякнуть по приколу, — Мишка встает, роняет с вешалки мою косынку, она падает на пол. Не заметив, он наступает на нее. — Вот черт! — трясет ногой. — Я побежал. Сначала в министерство, потом в клинику.

Я поднимаю косынку, зажимаю в кулаке: ни за что больше не надену!