- И что?

- И что? Ты не веришь ему или мне?

Хочется сказать, что обоим, но лучше пока помолчу.

- Отпусти Толю, Юль, - продолжает мать. - Можешь считать меня сумасшедшей, но я верю: если близкий не в силах расстаться с умершим, он будет бродить неприкаянным призраком между мирами. Знаешь, как это для него плохо?

Хочется отстранить телефон от уха, чтобы посмотреть: я точно говорю со своей матерью? Никогда прежде из её уст не звучали подобные заявления. Она далека от церкви и Бога, и я перевариваю слова, прежде чем сказать.

- Мне кажется, хуже, если я не разберусь в этом, мам, предав память отца. Будто, ушёл он, и дело с концом. Покойся с миром, а мы тут продолжим пировать на костях.

- Что ты такое говоришь! – повышает голос. – Никто не намеревался этого делать!

- А что до твоего сына, мам? Что ты скажешь о Майкле? В каком виде он заявился на похороны? Да и опоздал, хотя мог приехать раньше.

- Ты прекрасно знаешь, что он не влияет на самолёты и…

- Когда он прилетел?! Ну же, скажи мне! Когда?

- Ты последнее время сама не своя. Не знаю, что там у тебя происходит, но ты готова срываться на каждого. Причём тут Миша?

- Привет, - касается моего плеча рука, и перевожу взгляд на Дарину.

- Потом перезвоню, у меня встреча, давай, - обращаюсь к матери и отключаюсь, поднимаясь, чтобы приветствовать племянницу. Мы обмениваемся поцелуями в щёки и рассаживаемся по местам.

- Что-то случилось? – она смотрит на меня, сдвинув соболиные брови на переносице, а я лишь пожимаю плечами, решая не бить её вопросами в лоб.

- Что будешь? – протягиваю меню, но она тут же его кладёт на край стола.

- Отец - жлоб последнее время, раньше больше давал, сейчас еле на тусы с подругами хватает, так что я – пас.

Это настораживает. Значит, у Майкла всё же дела не так хороши, как он намерен показать всем остальным. Да и шутка про киллера и деньги звучала слишком странной.

- Угощаю, - подвигаю снова меню, и Дарина изображает на лице: «тогда без проблем». Открывает список, пробегаясь по названиям, и совсем не смотрит на ценник, потому что глаза лишь в левом углу. Удел папиных дочек. Не так давно с матерью концы с концами сводила, а теперь заправски заказывает невообразимые салаты и смузи.

- О чём поговорить хотела? – интересуется, как только заказ сделан. Стаскивает куртку, укладывая рядом с собой, и остаётся в белой кофте с замком на груди. Рот постоянно в движении, потому что жвачка. Откидывает назад волосы, укладывая ногу на ногу, и облокачивается на диванчик.

- Давно не виделись, интересно, как там в Америке.

Она хмыкает, словно я спросила что-то из ряда: «Ну как там в тюрьме».

- Пойдёт, - снова движения челюстью, и я протягиваю ей салфетку. Это называется молчаливое замечание, когда, не произнося ни слова, ты подталкиваешь человека к нужному действию. Она нехотя принимает белый треугольник, отправляя туда жвачку, и сворачивает его, укладывая на стол.

- Видела, что ты с подружками встречалась, - перехожу к интересующей меня теме. – Пару дней назад.

- Не знала, что ты следишь за мной, - уводит взгляд.

- Не знала, что это так называется. Просто смотрела, как отдыхает племянница. Это противозаконно?

Она лишь пожимает плечами.

- Только не пойму, как ты была здесь, если прилетели вы только вчера?

Она смотрит на меня, не моргая, а я вспоминаю, как играли в гляделки. Дарина почти всегда выигрывала, и сейчас не намерена сдаваться. Только нас прерывает официантка, которая ставит перед клиенткой блюдо.

- Старые фотки, - пожимает плечами. – Просто выложила.

- Это с прошлого года? – решаю уточнить. Она примерно тогда здесь была.