— Каждый раз, когда я вижу Петю, мне хочется подойти и ударить его по груди. В то самое место, куда он вонзил мне нож, а потом прокрутил несколько раз. Я хочу кричать, бить, давить его вопросами: «Почему?», «Почему он изменил?». Как мог разрушить все то, что мы так бережно строили? — Майя заикалась, шептала и выкрикивала рвущиеся на свободу слова. Проклинала себя за чувства, которые выгорели до тла много лет назад, оставив после себя лишь пепелище, а сейчас снова щекочут внутренности. — Но как только он приходит, вот здесь снова стучит, понимаешь? И я чувствую себя полной дурой, Маш.

Через несколько минут Майя немного успокоилась и устало опустила руки. Посмотрела своими воспаленными, с потрескавшимися сосудами глазами на подругу и шепнула.

— Я ведь не слабая. У меня… у меня бизнес был. Я хороший кондитер. А сейчас я глупая и наивная, раз позволила человеку, который предал, вновь проникнуть в душу.

— Вот еще, — до этого молчавшая Маша вдруг вспылила. — Никакая ты не слабая. Я таких сильных девушек еще не встречала, Маюш. И не говори глупостей больше.

— Маш, — Майя схватила теплые ладошки, сжала их и заглянула в глаза, — я не смогу так дальше. Поверила в себя, а на самом деле я ничего не могу.

Маша фыркнула, поднялась на ноги и хлопнула по крану с горячей водой. В крошечной ванной стало тихо. Она деловито вынула из шкафчика полотенце, другое, чуть поменьше, взяла из комода. Положила все перед Майей и протерла ладонью запотевшее зеркало. А затем развернулась, уперла руки в бока и прищурилась.

— Знаешь что, моя дорогая! Если ты сама в себя не веришь, то знай, что в тебя верят другие. Я, Степан твой и даже соседская кошка, которая шипит на всех, тоже в тебя верит, — Маша подошла к двери и нажала на ручку. — И вот тебе мой совет: все те вопросы, что ты здесь шептала, следует задать Мстиславскому. Только получив на них ответы, твоя душа, наконец, успокоится.