Так и не заснув до утра, я прикемарила немного с рассветом. Как начали пищать, чирикать и встречать майское солнце какие-то пичуги, так я и уплыла в сон.

Разбудил меня телефонный звонок.

Вот чёрт!

– Настя! Что там у вас твориться? Что за ерунда с ковриками у двери, выталкиванием на ночь глядя и вышвыриванием с полицией? Что ты творишь! – возмущённо проговорила трубка голосом брата моего мужа.

9. Девятая глава

– Привет, Андрей, – усмехнулась я.

Как много родственников у моего мужа стало в моей жизни с его уходом.

– Прости, я накинулся на тебя утром с претензиями. Мне мама ночью позвонила. Я ничего не понял, – устало проговорил он.

– Твой брат ушёл от меня и собирается разводиться. А ваша мама... Ну, что сказать? Она приехала, как обычно, без звонка, на премьеру. И если раньше ей спектакль обеспечивал Лёша, то нынче я выступила со своей программой. И, усадив в поезд, отправила Ларису Васильевну домой. С проводником договорилась о помощи, – тяжко вздохнув разжевала я.

– Она больна! Она реагирует на всё как больной человек! У неё есть причины так себя вести! Ты должна быть снисходительна к её возрасту! – Андрей что, надеется на мою помощь в опеке над Ларисой Васильевной?

– Не настолько она больна, чтобы не понимать, что не стоит третировать моих детей в моём доме, – отчеканила я, надеясь на его понимание.

– Настя! Ты наверняка всё не так поняла! – Андрей добавил в голос душевность.

– Андрей... Приезжай и следи за своей мамой или забирай к себе. На меня не рассчитывай. Не стоит мне объяснять, как нужно понимать откровенное хамство Ларисы Васильевны, – ответила я брату моего мужа предельно внятно.

– Настя, Настенька, погоди. Не кипятись, – не успокаивался он.

– Думаю, что твоей Марте будет проще жить со свекровью, чем мне. Она же не так хорошо знает русский, зато всё правильно понимает. Прощай, Андрей! – сказала я и положила трубку.

Эти люди меня обложили! Всего-то мама и брат мужа, а такие липкие оба, что, кажется, их целый колхоз.

На кухне звякнула посуда. Это мальчишки там хозяйничают. Надо вставать.

Всё тело болело. С чугунной головой я выползла из комнаты и с тоской оглядела беспощадную в дневном свете картину разрухи.

– Мам! Мы тут завтрак смастерили! Праздничный! – Женька выскочил из кухни и в открытую дверь кухни хлынул запах пережаренной яичницы.

И кофе!

– Вы молодцы. Меня пока нет. Может, после душа я немного оживу, – чмокнула я Женьку в щеку, шаркая ногами в сторону ванной и стараясь не дышать.

Надо что-то делать с запахом кофе. Похоже, теперь навсегда этот запах будет ассоциироваться у меня с предательством и пошлостью.

Стоя под льющейся водой, я пыталась собрать себя из ночных обломков. Сыновья, вон, старались. Юра, умница, отвлёк Женьку от вчерашних разборок.

Хорошо, что на улице май!

Я села у открытого кухонного окна и залюбовалась сыновьями.

Мальчишки праздновали «День освобождения от барщины».

Пусть.

Прочитать лекцию об уважении к старости и её проявлениям в болезни я ещё успею.

Как получилось, так и получилось, что уж теперь.

– Раз у нас случился такой грандиозный бардак, то можем устроить перестановку. Подумайте. Может, стоит как-нибудь подвигать мебель?

Есть повод провести генеральную чистку! Долой весь ненужный хлам на свалку истории!

Полдня я собирала по всей квартире Лёшкины вещи в коробки, чтобы упаковать и отправить его маме в Самару почтой.

Если ушёл, то нечего хранить у себя чужой хлам. У меня здесь не музей имени Алексея Лунского. Ни к чему мне здесь хранить его вещи.

В целом я довольно бездумно освобождала шкафы от его вещей, заодно пересматривая и перетряхивая своё.