– Пора, Глеб. Это твой бой, твой клуб и за спиной твои люди. Те, кто с тобой до конца.

Киваю ему и выхожу из раздевалки. Свет софитов освещает октагон. Ненавижу эту клетку, но в ней вся моя привычная жизнь. С детства борюсь за свободу, за власть, за себя. Толпа ликует, а мне все равно. Я не слышу их, как и всегда не слышал. Это отвлечение.

Захожу в клетку, приветствую публику на автомате и жду, когда ринг-анонсер закончит свою привычную речь и начнется то, ради чего все здесь собрались.

Барон довольно скалится напротив, и, как только речь заканчивается, начинает скалиться, чего раньше никогда не делал. Не то поведение, что неприятно царапает сознание. Таким самоуверенным еще ни разу его не видел. И через секунду понимаю, почему ехидная улыбочка не сползает с его слащавой морды.

– Что? Защищал ее, а она оказалась обычной девкой, которая со всеми. Жалость. Но ничего. Я развлекусь с ней за нас двоих. Хотя, могу предложить присоединиться, но первый заход мой, как победителя. Прости, – и так плечами невинно пожимает.

Ах, ты ж, шакал. Не верю. Просто отказываюсь верить. Кто угодно, но не она. Была бы такой, не трепыхалась бы в руках охраны, не дающей никому прикоснуться к трофею победителя, к красной ленточке, с которой можно делать все, что угодно, ведь она на все согласна и на все готова, лишь бы провести ночь с чемпионом.

Встречаемся взглядами, и она застывает. В её голубых глазах плещется страх. Не сама она ее повязала, и каждый, кто к этому причастен, ответит за все. Попал ты, Барон. За нее я порву любого, даже если придется пожертвовать титулом чемпиона. Но сегодня она уйдет со мной.

– Бой.

Ну, иди сюда. Сейчас будет больно.

Вера

– Пустите меня. Что вы делаете? Какой приз? – брыкаюсь в руках охранников, которые поймали меня, как птичку в клетке.

Работала ведь спокойно, носилась между столиками на галерке. Все, кто пришли посмотреть на борцов около штуки этой, почти круглой, не запомнила. По мне – обычная клетка. Здесь же, за столиками, только те, кто хотят побыть в толпе и отрешиться от жизни. Ужасно, когда вот так забываются.

Но сейчас мне все равно на свое отношение к ним. Мне срочно нужны деньги. Чем больше улыбаюсь, тем больше чаевые. Вернее, улыбалась и были. Сейчас меня подтащили к клетке и объясняют непонятно что.

– Да не рыпайся ты. Сама красную взяла, никто не заставлял. Ты это, после чемпиона не стесняйся, заходи. Мы не хуже баб радуем, – смотрят на меня сальными глазами и ржут, как кони.

Что он сказал? Красную? Так вот что это был за взгляд, вот к чему было давление. Все же, гадина, подставила, но я не сдамся. Никто не тронет меня. Буду кусаться, драться, что угодно делать, но не позволю никому к себе прикоснуться. Я не такая, какой меня показали.

– Вот и умница, – не верно поняв мое затишье, начал один. – Сегодня Шах и Барон бьются. Повезло тебе, девочка. По полной…

Не слушаю их. Хватаюсь за первое имя и смотрю в клетку. Глеб смотрит прямо на меня. Мне бы обрадоваться и надеяться, что он победит, болеть за него, ведь он точно не тронет. Но в душе все обрывается. За что?

Что он теперь обо мне подумает? Я ведь обещала ему, а в итоге здесь, непонятно в каком виде, еще и ленточка эта. Это я не знала, что она означает, но он-то знает. Поэтому и сказал, что будет только завтра. Ночь обещала быть жаркой, с на все готовой официанткой. Зачем ему зашуганная я с кучей комплексов?

Ничего не понимаю по его лицу. Смотрим друг на друга всего несколько секунд, и начинается бой.

Слежу, как два мужчины бьют друг друга со всей силы. Это не просто борьба, это самая настоящая схватка. Словно два льва сцепились в поединке за территорию. Каждый пропущенный Глебом удар отдает во мне фантомной болью. Кажется, что я с ним сейчас, в этой клетке. Что меня, как и его, бьют то ногами, то руками.