— Очень красивый стишок, — сказав это, Макар поднимается на ноги и, приблизившись, поднимает девочку на руки. — Спасибо, милая, я тоже очень тобой горжусь, — целует её в щёку, поглаживая по спине. — Что у нас на ужин? — смотрит на ребёнка, но вопрос явно мне.

А я ещё не знаю, что у него там по плану на ужин. Вообще его скучное меню даже просмотреть не хочу. Но, на удивление, так же не хочу, чтобы он злился или смотрел на меня, как на идиотку.

«Лучше, как вчера, с жадностью и страстью», — раздаётся в голове.

Ну уж нет, мне только этого не хватало, будто жизнь по маслу идёт, и всё, что мне осталось, — это влюбиться в человека, которого, вроде, ненавижу.

Вроде — ключевое слово.

— Мы ели очень вкусный суп, — вырывает из мыслей голос Мариши.

— Очень вкусный? — уточняет Макар.

Почему я продолжаю стоять рядом с ними? Хоть на шаг, но надо было бы отойти. Бросаю взгляд в овальное зеркало и не могу не отметить, что мы втроём сейчас выглядим, как семья на портрете. Вздрагиваю, когда в отражении встречаюсь с его глазами, и стыдливо отвожу взгляд, словно поймали за чем-то неприличным.

— Да, — снова спасает меня ребёнок.

— Ну, пойдём, покормишь папу, — он опускает девочку на пол и поворачивается ко мне, пока Мариша убегает на выход. — Марина, у тебя всё нормально? — спрашивает, и я слышу насмешливые нотки в его голосе, словно понимает, о чём все мои мысли.

— Всё отлично, — заявляю с уверенностью, и где только её нашла. — От духов ваших тошнит, скажите девушке, чтобы не выливала на себя весь флакон.

А вот это не я говорю. Не должна была! Какого чёрта, Марина? Где твои мозги и когда научишься держать язык за зубами? Господи, щёки так загорелись, что можно отопление в доме выключить.

— Ревнуешь? — нагло и бесцеремонно обнимает одной рукой за талию и прижимает к себе.

Его вопрос хуже пощёчины, которая не отрезвляет, а в ступор вводит, и вместо возмущения, я только открываю и закрываю рот, как рыба. От его близости, руки на моей талии и того, как он прижимает меня к себе, сердце заходится бешеным ритмом. И снова эта необъяснимая дрожь во всём теле, разогревшаяся кровь по венам, от чего лицо жаром обдаёт. Куда девается вся моя стойкость? Где выдержка, гордость? Что за реакция тающего воска?

— Признайся, — хрипло произносит, наклонившись к моему лицу.

— Что… что ты несёшь?! — нахожу силы открыть рот.

— Ты не умеешь скрывать эмоции, — ухмыляется и приближается к уху. — Признайся, что ты от меня течёшь, — шепчет, задевая губами мочку, и тело меня предаёт.

Вздрогнув, я чувствую, как ослабевают ноги, и чуть пошатываюсь, он это замечает и, крепче прижав к себе, удерживает меня от позорного падения у его ног.

— Тебе нравится, когда я тебя трогаю, — продолжает понижать мою самооценку. — Млеешь от моих прикосновений, — в подтверждение поднимает руку и ведёт пальцами по моему плечу, от чего кожа покрывается крупными мурашками. — Мечтаешь оказаться в моих объятиях, — его низкий голос отдаётся вибрациями, и я на автомате прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом. — Признайся, что прокручиваешь в голове вчерашнюю сцену и фантазируешь о продолжении, — на этих словах пальцы мужчины проходятся по моему бедру и лезут под подол платья. — Ммм, чулки, — его голос сбивается, когда он проводит рукой по кружеву. — Привязал бы тебя ими к кровати…

«Привяжи!» — хочу крикнуть, уже не обладая собой.

— И отымел бы тебя жёстко, — говорит это таким жарким тоном, что хоть сейчас выпрыгивай из одежды.

— Папа, ты идёшь? — раздаётся за моей спиной, и это отрезвляет лучше, чем ушат ледяной воды.