— Бред какой-то, — фыркает. — Двадцать первый век на дворе…

— Не в нашем убогом городе, — вставляю, хотя стоило бы промолчать. — Его папаша хотел впихнуть его в районную администрацию, а там нужно быть женатым, чтобы вызывать доверие у людей.

— Это всё равно не оправдывает твоего поступка, он женат…

— Фиктивно! Их брак был фикцией, — слишком эмоционально говорю. — Так я думала, — добавляю, вспомнив, как узнала, что его жена беременна. — Он клялся мне, что это всего лишь на два года, что они разойдутся, как только всё утихнет после его назначения, что жена его так же ждёт дня развода, но всё было ложью, — проговариваю и понимаю, что в груди больше не болит.

Конечно, я страдала, ведь я любила Глеба с девятого класса. С того вечера на его выпускном, когда он, сын нашего мэра, пригласил меня, простую девчонку, на танец. Старше меня на три года, на машине, всегда одет, как герои в подростковых фильмах, я влюбилась по уши и любила все эти годы. Новость о его свадьбе была очень болезненной, чувствовала себя так, будто меня КамАЗ сбил. Все годы, пока я училась, он приезжал ко мне каждые выходные, раз в месяц я ездила домой. Родители наши знали, что мы сыграем свадьбу, как только я закончу учёбу, но его отец решил иначе, когда в администрации открылась вакансия.

Пару месяцев оставалось, но ему нужно было срочно. Глеб убеждал, что Лена, его жена, была против брака, но это было условие её матери, главы районной администраций. Уверял, что между ними был уговор оформить развод, когда оба получат, что хотят. Но, видимо, им было неплохо вместе, раз ребёнка заделали. Я дура, знаю, что верила и терпела, потом — что любила, но прошлым летом взяла себя в руки и просто уехала, даже не попрощавшись. Конечно, Глеб звонил, искал, не мог смириться с тем, что теперь у него только одна тёплая постель. Я сменила номер, попросила родителей сказать, что я уехал вообще из страны, если кто-то спросит, и начала жить заново.

Больше не болит — я только сейчас это понимаю. Я даже не поняла, когда перестала о нём думать, когда на душе стало спокойно.

— Глупо, — напоминает о себе Миронов.

— Моя глупость и моё дело, — совершенно спокойно произношу.

Сама знаю, что было глупо ждать и верить, но на ошибках учимся.

— Сами-то без греха, — лениво смотрю на него. — Как говорится, жена от хорошего мужа не уходит.

— Да, я был плохим, — кивает, и на удивление тоже спокоен. — Не надо было работать, строить клинику и делать себе имя. Нужно было сидеть дома, а деньги с дерева собирать.

— О, у вас есть чувство юмора, невероятно, — не сдерживаюсь от подкола.

— Смешно, — кивает, поджав губы.

Наш диалог, межу прочим, впервые на мирных нотках, прерывает проснувшаяся Мариша. Сонное и слегка опухшее личико выглядит растерянным. Она трёт глазки и смотрит на меня, потом на отца.

— Пуговка, привет, — тянется он к дочери. — Ты в порядке? — интересуется и улыбается так искренне, что можно подумать, у него раздвоение личности.

— Угу, — кивает ребёнок.

— Пойдём домой? — смотрит на дочь.

— Нет, — вжимается в меня, обхватив мою шею со всей силы.

Я, конечно, удивилась ответу девочки, чего не скажу о Макаре, он, по ходу, принял этот жест абсолютно холодно, даже бровью не повёл.

— Марина, — с выдохом начинает он, но девочка прячет лицо на моей груди.

Чувствую себя максимально неловко, вина не моя, но ощущение обратное. Макар наверняка думает, что это всё моё влияние, он ведь уже упоминал, что это какой-то мой коварный план по его соблазнению через дочь. Эта ситуация сейчас выглядит именно так, и, вроде как, меня не должно волновать его мнение, но это не так.