Я зашла в уборную, встала перед зеркалом, отдышалась, чтоб затормозить подбирающиеся к горлу рыдания. Меня разыскала Гуля, наша техничка:

– Джана, тебя хозяина ищет.

– Гуля, скажи, бухгалтерия открыта?

Девушка кивнула, я решительно отправилась в святая-святых, к бухгалтерше тёте Дусе. Уж не знаю, почему её называли "тётя", может из-за непререкаемого авторитета, или из-за манеры держаться как всезнающая торговка на базаре.

Зарплата, кадры, медосмотры – всё хранилось у неё, а ещё бесплатные советы и вся женская мудрость выливалась на каждого, кто нечаянно попадался в сети словоохотливой Евдокии Абрамовны.

– Вот прям ночь не спала, знала что ты придёшь, Оля. Наверное, хочешь сверхурочных набрать, с кредитами у тебя, Олечка херня хернёй. Еле вытягиваешь. – Дуся проницательно посмотрела мне в лицо.

– Постойте, Евдокия Абрамовна, так ведь Николай их платит, это же его кредиты.

– Не знаю, – развела руками бухгалтерша:

– Только что поступило распоряжение. Твои кредиты ты и плати.

Дуся ещё раз внимательно посмотрела на меня, взмахнула пухлыми ручками с хищным алым маникюром, откинулась на спинку стула:

– Я лично ходила к Николаю с твоим заявлением на увольнение.

Скажу по секрету, деточка, велено собрать все рапорты с твоими опозданиями. Кредиты и штрафы это ответ на твоё заявление об увольнении, сама понимаешь. Твой э… начальник лютует.

Дуся, не поднимаясь, перекочевала на колёсном стуле к другому столу, включила чайник.

– Хочешь кофеёчку? Нет? Ну и ладно. Слушай, Оля, умную тётю, – женщина подкатилась ко мне:

– Обложить штрафами – это минус. Пока никто твоих опозданий не подтвердил – это плюс.

Я понуро опустила голову, вздохнула так, что вселенная встрепенулась. Дуся тоже не осталась в стороне. Наклонилась ко мне, поманила, шепнула на ухо:

– Я твоё заявление входящим заштампила. Возьми больничный на две недели и не появляйся тут. Вот, цени мою доброту.

– Как это больничный,– я растерялась.

– Ногу сломай. Себе, конечно, не начальнику.

Дуся весело рассмеялась, повернулась к чайнику, ловко, не вставая заварила кофе, сказала:

– Справку купи. Николай закусил на тебя, ему надо остыть. И ещё. Поищи, Оля хорошего юриста. С кредитами не шутят. Чернила в договорах пострашнее пистолета.

Я, озадаченная новостью о выплатах по кредитам, вышла в холл. Споткнулась о пронизывающий взгляд Николая. Он с двумя мужчинами стоял в центре зала.

Холодно смазал по мне взглядом:

– Ольга, почему вы не на рабочем месте? Примите гостей.

Развернулся, исчез.

Я занималась работой, вскоре прибыла большая группа въезжающих. Гостиница у нас была средненькая, зато и цены демократичные. Поэтому отбоя не было.

Все жужжали как в улье. Я уж думала всё, пронесло. Разговоров с Николаем не случилось, к шести часам выдохнула.

Посмотрела в телефон, смс-ка. От него. "Марш домой или убирайся". Не поняла. Убирайся с работы или откуда?

Вот и всё. У меня задрожали губы, слёзы повисли на ресницах.

Во мне плескалось недоумение. То есть, если бы я изменила, меня надо было бы забить камнями или сжечь на костре. Он изменил, это нормально. Сам виноват, а ведёт себя так, будто я виновата. Охренеть логика.

Написала "Николай, давай увидимся завтра и поговорим".

Тут же ответ "Сегодня!"

Я промолчала, не стала отвечать.

Пошла в подсобку переодеваться, дверь без стука раскрылась, Николай оказался на пороге.

Заорал так, что слышно, наверное, было на улице:

– Ты что себе позволяешь, курица!

Я от неожиданности обомлела. Да что с ним такое.

Стояла полураздетая, в бюстгальтере и юбке, хлопала глазами, не находилась что ответить. Тем более мы находились в подсобке, здесь стены картонные. Не захочешь, услышишь каждое слово. Сейчас весь персонал будет в курсе наших разборок.