Я не удивилась бы, если бы наш гость воспользовался моментом, извинился, откланялся и поклялся себе никогда больше не возвращаться.

Но я, кажется, успела забыть, насколько Самарин, при всей кажущейся мягкотелости, порой был парень себе на уме. Подозреваю, этому его научила жизнь с волевой матерью. Сын не всегда мог добиться от неё поблажек, поэтому научился действовать в обход.

— Мария Алексеевна, вы бы и о себе не забывали. Вчера столько переживаний, а вы с самого утра на ногах и до сих пор не присели.

Матери несказанно польстило такое внимание, и она с удвоенной силой захлопотала, вызвавшись освежить гостю кофе и достать из запасов апельсиновый джем по особому рецепту, потому что Андрей такого никогда не пробовал и в магазине подобного не купишь.

Меня начинало потряхивать от всего этого безобразия.

Господи, какая же я дура… Надо было ехать к Светке.

Андрей от внимания принимающей стороны не отказывался, и на какое-то время эти двое будто вовсе позабыли обо мне. Я вспомнила о сообщении.

Открыла мессенджер и едва не всхлипнула.

Сообщение от Германа.

Короткое и по сути. Очень в его стиле.

«Немедленно возьми трубку».

Он разве звонил?

Я проверила входящие. Господи, больше дюжины штук в течение последнего получаса. Я ведь и забыла, что даже вибрацию отключила, и только пару минут назад перевернула телефон экраном вверх, чтобы взглянуть на время.

— …она считает, что он слишком сладкий и почти без кислинки. Да, Лиля?

Я вздрогнула от обманчиво ласкового голоса матери и отложила телефон.

— Что, прости?

— Говорю, мой джем тебе не понравился.

Я перевела взгляд на Андрея, щедро размазывавшего цитрусовую массу по своему тосту:

— Мам, я этого не говорила. Я сказала…

— Ты сказала, что он слишком сладит и без кислинки, — настаивала мать, едва ли не с обожанием глядя на гостя, уплетавшего тост.

Может быть, она его уже усыновит, и мы на этом закончим?

— Я сказала, что с несладким чаем будет в самый раз…

Экран снова вспыхнул — входящий от Германа.

Мать покосилась на телефон, поджала губы. Я схватила его со стола и, извинившись, выскочила из кухни. Дурдом какой-то — вызов от маниакально названивавшего мужа-изменщика стал благовидным предлогом для побега из бедлама, царившего на родительской кухне.

Я вышла в гостиную, пересекла её и подошла к балконным дверям. Приоткрыла створку, чтобы вдохнуть свежий осенний воздух.

Господи, дай мне сил…

— Слушаю, — мой голос почти не дрожал.

— Думаешь, что можешь от меня вот так просто сбежать? — хриплый, будто посаженный голос мужа ожёг меня изнутри, послав по телу мурашки. — Можешь отмалчиваться и строить из себя обиженную и оскорблённую?

Я прикрыла глаза от нового приступа боли.

Ещё минуту назад, сидя на кухне, я отгоняла от себя безумную фантазию: вот-вот муж позвонит и наконец примется извиняться за содеянное. Попросит вернуться, да, но именно попросит…

Но вот тебе, Лиля, жестокая реальность — сначала приказы, теперь почти угрозы.

— Предупреждаю, — гнетущая пауза, — возвращайся домой. Или я верну тебя сам. И тебе мои методы не понравятся.

10. Глава 10

— Герман Александрович, может, чаю…

— Не нужно, — он мотнул головой, гипнотизируя взглядом потухший экран. — Спасибо, Ирин. Если мне что-нибудь понадобится, я позову.

Горничная кивнула и оставила его в покое.

Он прошёлся от окна до окна просторной парадной гостиной, окна которой выходили в ухоженный парк с облетавшей листвой.

Он чувствовал себя раненым зверем, запертым в тесную клетку. Внутри всё кровоточило.

Как она смела бросить его, наплевав на все свои обещания никогда так не поступать!