***

— Максим я рада тебя видеть, несмотря ни на что… Ты стал другим, но я все равно тебя узнала. Я узнала бы тебя из сотни других парней, потому что ты умеешь смотреть так, что я становлюсь живой и…

— Не надо Ди, — перебиваю, больно сжимая кисть ее руки, — не говори сейчас ерунды, лучше скажи почему ты здесь? Ведь насколько я знаю у тебя появился богатый покровитель, отчего ты не с ним и скачешь по мальчишникам и тортам будто только что приехавшая в город провинциальная девчонка? Это не твой, как я понимаю, уровень.

Намеренно бью по больному, пусть знает, что я не буду ее щадить.

— Я, я.… знаю ты видел меня с ним в Риме.

— И? — выдавливаю из себя, отпускаю ее руку и прячу свои в карманах брюк. — Где же твой ё.. хм… покровитель?

— Я ушла от него, на то были свои причины. Вернулась снова в Россию, но здесь за это время все очень сильно изменилось. На подиумах другие модели, у моды изменились стандарты. Макс, я не у дел так как оказалась для этой профессии уже старовата, а ведь мне только двадцать шесть.

— А из торта выпрыгивать ты значит не старовата? А Диана?

— Знаешь, тебе легко осуждать ту, кто для тебя сейчас ничего не значит, а мне может быть есть сейчас нечего и потому я делаю то, что умею! У меня нет богатых родителей, как у тебя, которые дали бы мне образование и подъемные на развитие своего бизнеса. Так что крутиться у шеста, это все на что я сейчас способна.

— Ох, как самокритично. Допустим. А как ты жила в Италии?

— Ты действительно хочешь это знать Максим?

Киваю, глядя на бывшую, потому что до конца не понимаю своего желания…
Мне должно быть пофигу, но отчего то вот нет.

Я знал ее две недели, так почему она так зацепила меня?

— Первое время, — продолжает Диана, — я пыталась привыкнуть к другой стране и ее нравам, и видит бог, я стремилась быть для Фабио хорошей женой, но его мать не приняла меня, от слова совсем.

И как только я перед ней не пресмыкалась, чтобы отмыть себя в ее глазах, ведь модели в ее понимании — это почти что падшие женщины, продажные и меркантильные твари, которым ничего не нужно, кроме больших денег. И не важно, что ее сыночек именно этим всем и заправляет, разве есть дело солнцу до букашек, бегающих на бренной земле.

Я устала убеждать ее в том, что могу быть хорошей матерью и любящей женой, но увы как бы я не старалась, я не могла стать итальянкой по крови.

Последней каплей стал день рождения сестры Фабио, мне так хотелось поддержать именинницу, я так самозабвенно пела на итальянском, а в это время на мою свекровь было жутко смотреть.

Она поперхнулась шампанским, комкала салфетки, а после сидя за столом подавала знаки музыкантам, чтобы те прекратили играть.

Дальше-больше. Летиция пошла красными пятнами, когда меня пригласил на танец двоюродный брат Фабио Энрике. Ничего предосудительного между нами не произошло, но подзуживаемый матерью и без того ревнивый Фабио начал упрекать меня в неверности и распутстве.

Слишком широко улыбалась, слишком любезно разговаривала, слишком покачивала ножкой, все СЛИШКОМ и вообще мне не место в приличном обществе, и он жалеет, что взял меня на вечеринку.

Что тут началось! Между братьями завязалась перепалка, некрасивая сцена попала на первые полосы местных газет.

“Русская модель рассорила двух братьев”, — писали в газетах и Летиция готова была съесть меня заживо с потрохами.

Чтобы избежать дальнейших сплетен я уехала в Россию, сказав, что мне нужен отдых и я имею право на отпуск хотя бы раз в год.

Фабио лишь скрипнул зубами, но на удивление он меня отпустил.