И после разговора с тёткой ощущение одиночества только усугубилось, а с ним пришёл и привычный спутник — нервный голод. Мой старый приятель с самого детства — приютские кухни разносолами не баловали, а взрослая жизнь сироты приучила меня экономить на всём, и в первую очередь, так уж вышло, на пище.

Пара месяцев жизни во дворце Алексея Георгиевича запомнилась мне в первую очередь сказочным изобилием пищи.

Поместье Уварова не стало исключением. Еда была для меня отвлечением, идеальной возможностью хоть ненадолго отодвинуть от себя сумасшествие происходящего, поставить на паузу творившийся в моей жизни необъяснимый хаос и просто насладиться… едой.

Те, кто в своей жизни долгое время не голодал, вряд ли смогли бы в полной мере меня понять. Но когда я вернулась с прогулки и, добредя до парадной лестницы, вдруг уловила аромат свежей выпечки, меня было уже не остановить.

— А вот и Полина Александровна! Добрый день! — в дверях обширной кухни, сообщавшейся, должно быть, с десятком других подсобных помещений, меня встречала пухлая светловолосая женщина в годах — Ирина Геннадиевна. Из-за её пышной, напоминавшей облачко причёски я про себя прозвала её феей.

На её приветствие я привычно потупилась, но пробормотала ответное приветствие. Мне было всё ещё не по себе, что хоть кто-то здесь смотрел на меня не искоса, с затаившимся на лице подозрением.

— Заходите-заходите. Или вы в столовой, может, предпочитаете?

— Нет-нет, — замотала я головой. — Можно я с вами… посижу?

Кухонная фея схватила меня под руку и потащила за собой.

— Вот ещё, скажете, «можно». Да вам не нужно ничего спрашивать. Полина Александровна, привыкайте-ка. Вам в этом доме распоряжаться.

Вот уж о чём мне совершенно не хотелось думать. Не собиралась я ни сейчас, ни впредь барыню из себя строить.

— Вам перекус собрать или обед? Глеб Викторович на ходу что-то перехватил и уехал на какие-то переговоры. Теперь до вечера его жди. Ну где это видано? Невеста одна в доме мается!

Я закусила губу, стараясь не принимать близко к сердцу причитания Ирины Геннадиевны. Ей совершенно не стоило знать, как обстояли дела на самом деле. Глебу Викторовичу до своей невесты дела было меньше, чем до своего обеда.

Вчера вечером я видела мельком, как по лестнице на второй этаж поднималась та самая рыжеволосая девица, которую я недавно застукала в его постели. Нужно быть очень наивной, чтобы поверить, что мои угрозы хоть как-то на него повлияли.

И очень скоро все вокруг — как минимум в этом узком кругу — будут знать, что будущая жена Уварова — такая же деталь интерьера, как всё в его шикарном поместье. Вот на что ты обрёк меня, дедушка…

— Просто перекусить, — выдавила я, смахнув со щеки беглую слезинку.

Ирина Геннадиевна кивнула и отправилась отдать распоряжения.

А мне вдруг подумалось… что если я невольно помешала его счастью? Что если вот эта рыжая красотка из его постели или кто-то ещё… что если он кого-нибудь действительно любит, а брак с женой бывшего врага ставит крест на его счастье?

Ведь с кем-то же он вовсе не груб и даже, может быть, нежен. Кого-то целует, с кем-то делит свои радости и печали. Чьи-то руки и плечи знают его ласковое прикосновение. Да, чьи-то, но не мои. Удивительно, как после его хватки на мне синяков не осталось.

Я невольно провела ладонью по плечу, которое несколько дней назад сжимали его сильные пальцы.

Какие странные мысли. Глупые. Совершенно непрошенные.

Мне ничего этого не испытать — между нами может быть только вражда и ненависть.

И события последующих дней только убедили меня в верности моих выводов.