— Ты в своём уме? — рычит мне прямо в губы, нависая надо мной и продолжая сдавливать мне запястье.

Второй рукой сжимает мне щёки, заставляя смотреть ему в глаза, в которых плещутся ярость и гнев. В нос забивается пряный аромат мускатного ореха с нотками жгучей драконьей злости.

Впервые вижу Роланда в таком состоянии. И мне страшно. Очень. Похоже, я порядком его разозлила, и кто знает, что бы он сделал, если бы не беременность…

Он словно мысли мои читает.

— Тебе повезло, что беременна, — проговаривает звенящим злым шёпотом, практически склонившись к моему лицу. — Иначе я преподал бы тебе урок покорности мужу. Впредь думай хорошенько, прежде чем открывать на меня рот. Поняла? Не слышу!

— Да, — цежу сквозь зубы, упрямо отводя глаза.

Не смотрю на него. Смотрю на тёмно-серую чернильницу на столе.

Сердце стучит в груди, щёки пунцовые. То, как он разговаривает со мной, это… унизительно и грубо! Разве так ведут себя мужья с беременными жёнами?

Как я ни пытаюсь сдерживать слёзы, одинокая солёная капля всё-таки скатывается по щеке. Роланд с шумом втягивает воздух. Не знаю, о чём он думает в этот момент.

Что перегнул палку? Что плохие эмоции вредны для его драгоценного ребёнка? Что женские слёзы бесят его ещё больше, чем прямое неповиновение?

Однако, он отпускает мою руку. Большим пальцем вытирает слезинку с моей щеки и произносит уже спокойнее.

— Ты моя жена, Софи. Будущая мать моих детей. Твой статус никто и никогда не оспорит. Права и правила в этом доме устанавливаю я. Всё, что от тебя требуется — это послушание и покорность. Главные достоинства женщины. Следуй им, и всё у тебя будет хорошо.

Вспоминаю капризный тон Амары, когда она извивалась на полу у ног Роланда. И когда нагло пришла ко мне, требуя убраться поскорее и освободить для неё мою комнату.

Выходит, я должна покорно молчать и глотать, в то время как рыжая стерва продолжит истерить и легко получать желаемое? Так получается?

— Впредь никто не посмеет тебя потревожить, — слышу холодный голос мужа, — ни Амара, ни любая другая женщина. Даю слово. Сейчас ты поднимешься к себе. Успокоишься, и через полчаса спустишься к ужину.

Разумеется! Кто же меня потревожит в деревенской глуши?

Стоп…

Любая другая женщина?! Так Амара ещё и не одна у него?! Боооже…

Это какой-то нелепый фарс. Насмешка над истинностью. Да даже просто над брачным союзом, освещённым богами!

— Благодарю, — сцепливаю руки перед собой, смотрю в пол, на начищенные до блеска чёрные ботинки дракона. — Я не голодна. Доброй ночи.

Мне душно. Плохо физически.

Я не могу больше здесь находиться. Я хочу уйти. Как можно скорее. Спрятаться где-то в укромном местечке, где никто не найдёт, выплакаться и спокойно обдумать, как я докатилась до жизни такой.

И что теперь делать. Потому что так продолжаться не может! Просто не может. Нужно искать выход из всего… этого.

На негнущихся ногах иду к выходу из кабинета. Берусь за дверную ручку.

— Софи, — раздаётся мне в спину.

Оборачиваюсь, вырванная из своих мыслей. Роланд уже вновь занялся делами. Вращает в пальцах изящную чёрную перьевую ручку, которая смотрится хрупкой в его большой мужественной руке.

На мгновение кажется, что мне послышалось, и он вовсе меня не звал. Но в следующий миг он проговаривает, не поднимая головы.

— Ужин. Через полчаса. Не спустишься сама, я помогу. Предупреждаю сразу, тебе не понравится. Так что лучше не зли меня. Мой сын не будет голодать из-за глупых истерик его мамаши.

6. 6. Последний день

Софи

Сидя в гостиной у матушки, делаю глоток кисло-сладкого фруктового чая из изящной фарфоровой чашечки. Комната залита солнечным светом, в лучах которого танцуют пылинки.