И чем скорее это случится, тем лучше.

— Эй, детка, — небрежным жестом подзываю Амару.

Та поднимает на меня влажные глаза, вытирает с уголка губ белую струйку. Треплю её за подбородок:

— Напиши мне имя своего хвалёного целителя. Пусть будет. На всякий случай.

Софи.

Складываю руки перед собой на юбку из голубого атласа. Смотрю в окно экипажа, за которым проплывают серые здания с коваными крылечками и круглыми фонарями над входом. На столицу опускаются вечерние сумерки.

Сворачиваем на центральную улицу, ведущую в городскую резиденцию Императора. Сегодня там проходит важный приём по случаю дня рождения наследника.

Лорд Эварр с супругой обязаны присутствовать. Роланд напротив, погружен в листы пергамента. Кажется, это один из проектов налоговой реформы, которую готовят в Верховном тайном совете, который он возглавляет.

Карету покачивает, и я вдруг отчётливо понимаю, что мне нехорошо. Прикрываю глаза. Нет, так только хуже. Сознание вертится каруселью.

Делаю глубокий вдох. Но даже это не помогает. Кладу ладонь на грудь, лбом прислоняюсь к прохладному окну.

Щёку обжигает чужим цепким взглядом. Боковым зрением замечаю, что Роланд отрывается от пергамента. Хмурится недовольно:

— В чём дело?

Молчу, стараясь перетерпеть, унять так некстати накатившую тошноту. Меня бросает в жар. В горле печёт.

— Софи? — впервые слышу в голосе Роланда беспокойство. — Тебе нехорошо?

Зажимаю ладонью рот и едва заметно киваю.

— Проклятье, почему молчишь?

Он дважды ударяет в стенку экипажа позади себя, подавая кучеру знак остановиться. Карета прижимается к бордюру и спустя несколько секунд останавливается.

Я тут же распахиваю дверцу и выскакиваю на оживлённый тротуар.

Впереди виднеется двухэтажный дом из серого камня, окружённый высоким кованым забором. Кажется, это Монетный двор. Проскальзываю в приоткрытую калитку.

Внутренний дворик пуст. Вокруг никого. Добегаю до старого дуба в глубине двора. Каблучки вязнут в зелёном газоне.

Упираюсь ладонью в ствол дерева и сгибаюсь пополам. Скребу ногтями по шероховатой коре, когда меня всё-таки позорно выворачивает.

Бездна, как же так? Не рано утром и не когда я одна, а именно сейчас! На улице! При муже!

Хорошо, что вокруг никого. Жар сменяется холодом. Меня прошибает ледяным потом. Я думала, главный позор уже позади. Ошибалась.

Вздрагиваю, когда затылка касаются чужие руки.

— Спокойно, — раздаётся над ухом знакомый требовательный голос. — Это я.

Уверенным движением Роланд собирает мои волосы и придерживает их одной рукой.

Боже, кажется, я сейчас пробила позорное дно. Как же стыдно!

Наверное, он сейчас разозлится.

Нервным движением вытираю рот. Поднимаюсь, не решаясь на него смотреть.

Он сам приподнимает мой подбородок. Внимательно всматривается в моё лицо, поворачивает его. Его брови нахмурены, губы плотно сомкнуты. Между бровей залегла тревожная складка.

Зачем он здесь? Мне неприятно, что он рядом и сейчас видит меня в таком положении. В его присутствии моя самооценка и так стремится к нулю, а после такого…

Вот, бездна. Только со мной могло приключиться подобное!

Прячу глаза. Вздыхаю и пытаюсь отодвинуться, но Роланд не позволяет.

Продолжая удерживать меня за подбородок, вытирает мне губы шёлковым белоснежным платком с вышитым фамильным вензелем. Промокает им мой лоб и виски.

Его касания приятно успокаивают.

Нос заполняется свежим вечерним воздухом, смешанным с ароматом травы. Постепенно прихожу в себя.

По спине стекает струйка ледяного пота. Прохладный ветерок лижет грудь и плечи. По телу проходит дрожь. Резко становится холодно.