– Я никогда не врала тебе.

Не верит. Качает головой. Впивается в меня взглядом. А у меня будто иглы раскаленные по телу. Вытолкать его я не могу. У меня не хватит сил. А Макс, кажется, не намерен уходить.

– Да? – короткое слово, полное едкого сарказма. – Лучше сама признайся. Проще будет всем.

Отрицательно машу головой. Ничего я ему не скажу. И ничего у него на меня нет. В свидетельстве о рождении он отцом не записан. Я нигде не оставила ни намека. Нет у него прав находиться здесь. Это незаконное проникновение. Или как оно там называется.

– Нас ничего не связывает. Кроме короткой интрижки в прошлом, – говорю, собрав все силы. – Уходи.

– Хм, – усмехается. А у меня от этого короткого звука холодок по спине проходится.

Во взгляде Макса разгорается ярость. Ледяная ярость. Даже челюсти сжимает плотнее. Так, что желваки проступают.

Я пугаюсь почти до обморока, когда Макс в два шага пересекает коридорчик. Резко кладет руку мне на горло. Чуть сжимает. Кажется, что сейчас без труда придушит. Тем страшнее кажется его ласка, когда большим пальцем проводит по бешено пульсирующей на шее венке.

Неужели способен на такое? Макс, которого я знала, нет. А этот мужчина мне незнаком. Совсем. Я не знаю, что от него ожидать.

«Да ты и тогда его не знала!» – напоминает внутренний голос.

И сейчас этот монстр пришел за моей дочерью. Другого объяснения у меня нет. И зачем ему Ксенька – я даже помыслить не могу. Кроме самого страшного.

Я всячески оградилась от того периода моей жизни. Мы жили тихо. И я ничего не знаю о теперешнем Верховцеве. Может, ему нужна моя дочка как донор? Мой испуганный мозг тут же выдает одну страшилку за другой. Просто у Верховцевых такие возможности, что просто страшно! А больше зачем им Ксенька?

– Потрясающее актерское мастерство, – произносит издевательски, продолжая поглаживать мою шею. Сглатываю ком. – За эти годы ты его отточила просто до совершенства. Но игра в молчанку тебе не поможет.

– У меня ничего твоего нет, – удается вытолкнуть из сухого горла сипом.

– А по моим данным, – наклоняется ко мне, вглядывается в глаза, – очень даже есть. И всем будет проще, если ты все расскажешь сама.

– Н-нет, – выдыхаю, прикрывая глаза. Хочется кричать, но голос не слушается. Оттолкнуть бы его, но тело будто парализовало. Глаза обжигают слезы бессилия.

Как вдруг стук в дверь. Мое спасение! Дергаюсь, но хватка Макса становится сильнее.

– Уль, это я! – раздается за дверью голос соседской девчонки.

– Кто это? – спрашивает Макс едва слышно.

– Соседка. Лекарства принесла. Нужно открыть, – опять дергаюсь.

– Я сам, – припечатывает. – И только дернись, – произносит спокойно, но голосе такая угроза, что я даже не думаю ослушаться.

Резко шагает к двери и рывком открывает.

– Уль... – начинает соседка. – Ой! – пищит, и глаза у нее становятся размером с блюдца. – Здрасти, – улыбается.

– Добрый день, – произносит Макс холодно. – Лекарства? – интонацией можно замораживать.

Соседка кивает. Протягивает пакетик. Макс его забирает.

– Спасибо. Всего хорошего, – и закрывает дверь. Поворачивает ключ в замке. Вновь разворачивается ко мне. – С тобой я еще не закончил.

– Не стоило и начинать, – когда между нами хоть какое-то расстояние, я могу говорить. – Ты зря приехал. Уезжай в свою Европу.

– Я живу в основном в Москве, – ухмыляется.

– Да мне плевать, – шиплю. Хочется кричать, но в комнате дочь. Напугаю.

Макс прищуривается. Открывает рот, чтобы сказать что-то, но начинает плакать Ксенька. Дергаюсь к ней. Боюсь, что остановит. Но Макс не двигается. Проскакиваю в комнату и подхожу к кроватке.